|
|
Наум Моисеевич КОРЖАВИН
(имя собств. Мандель)
(1925-2018)
КОРЖАВИН, НАУМ МОИСЕЕВИЧ (наст. фамилия Мандель) (1925-2018) – русский поэт, драматург.
Родился 14 октября 1925 в Киеве. Родители воспитали в нем стремление к терпимости и «одухотворению повседневного» (автобиографическая повесть "В соблазнах кровавой эпохи", 1992-1996). Стихи писал с детства, начав с подражания В.В.Маяковскому, а затем А.С.Пушкину, А.А.Ахматовой, А.А. Блоку, Б.Л.Пастернаку. В 1941-1944 с семьей жил в эвакуации в Челябинской области. В 1945 поступил в Литературный институт им. А.М.Горького. В декабре 1947 был арестован за стихи об И.В.Сталине (16 октября). После 8 месяцев заключения в тюрьме Лубянки был выслан в сибирскую деревню Чумаково Новосибирской обл., затем в Караганду, где окончил горный техникум. В 1954, освобожденный по амнистии, вернулся в Москву, в 1959 окончил институт.
Публикуется с 1941, с 1955 – в центральной печати. В 1963 выпустил первый и единственный легальный в СССР поэтический сборник "Годы", включающий стихи 1940-1960-х годов, в т.ч. большую подборку стихотворений в альманахе "Тарусские страницы" (1961). Основные их темы – размышления о судьбах современников, о Великой Отечественной войне, об искусстве и выдающихся личностях ("Где вы, где вы...", "Хлеб", "День в Освенциме", "Посвящение Карлу Либкнехту" (ему Коржавин посвятил также опубликованную в 1962 поэму "Рождение века"), "Инерция стиля", "Рафаэлю", "Осень в Караганде" и др.). С 1973 живет в США.
Поэтическая известность пришла к Коржавину в 1940-е годы, в атмосфере послевоенного поэтического бума, на популярных в те годы студенческих литературных вечерах, на которых Коржавин, похожий, по воспоминаниям современников, на молодого И.Э.Бабеля, в полузабытой красноармейской буденновке, шинели и треснувших очках, вызывал трепет зала своими лаконичными и сильными строками, соединяющими политический накал с лиризмом, философичность с обличением, а антимещанский пафос – с романтическим максимализмом. «Можем строчки нанизывать / Посложнее, попроще. / Но никто нас не вызовет / На Сенатскую площадь... / Мы не будем увенчаны... / И в кибитках, снегами, / Настоящие женщины / Не поедут за нами» (Зависть). Мотив несогласия, бунта, восстания становится постоянным в поэзии Коржавина, которую сам автор позднее оценивал с традиционной в отечественной словесности «некрасовской», гражданственной позиции: «Я не был никогда аскетом / И не мечтал сгореть в огне. / Я просто русским был поэтом / В года, доставшиеся мне. / Я не был сроду слишком смелым / Или орудьем высших сил. / Я просто знал, что делать. Делал. / А было трудно – выносил». Сходное кредо – и в программном для Коржавина стихотворении "Гейне" (1944): «Высшая верность поэта – / Верность себе самому».
Неустанная работа души не столько по открытию мира, сколько по правильному «прочтению», «восстановлению» его в его истинном качестве прослеживается во многих стихах Коржавина. С наибольшей четкостью, с присущей поэту ясностью мысли и наглядной образностью это сформулировано в стихотворении "Рассудочность": «Мороз был – как жара, и свет – как мгла. / Все очертанья тень заволокла. / Предмет неотличим был от теней, / И стал огромным в полутьме – пигмей. / И должен был твой разум каждый день / Вновь открывать, что значит свет и тень. / Что значит ночь, и день, и топь, и гать... / Простые вещи снова открывать. / Он осязанье мыслью подтверждал. / Он сам с годами вроде чувства стал». Принципиальная опора не на чувство – привычную сферу поэзии, – а разум приобретает у Коржавина характер манифестации – как опора на единственно возможное противостояние лжи и фальши окружающего («Другие наступают времена. / С глаз наконец спадает пелена. / А ты, как за постыдные грехи, / Ругаешь за рассудочность стихи. / Но я не рассуждал. Я шел ко дну. / Смотрел вперед, а видел пелену. / Я ослеплен быть мог от молний-стрел. / Но я глазами разума смотрел. / И повторял, что в небе небо есть / И что земля еще на месте, здесь. / Что тут пучина, ну а там – причал. / Так мне мой разум чувства возвращал. / Нет! Я на этом до сих пор стою. / Пусть мне простят рассудочность мою»).
В годы «оттепели» Коржавин часто выступал с яркими и свежими по мысли статьями о современной и классической поэзии (о Ф.И.Тютчеве, А.К.Толстом, С.Я.Маршаке). Особый резонанс имела его статья "В защиту банальных истин: О поэтической форме" (1961), в которой Коржавин рассматривал поэтическую форму не как «одежду» произведения, а как особое состояние души его создателя, требующее определенного характера, типа и стиля выражения.
Среди наиболее значительных произведений Коржавина, никогда не боящегося быть политизированным, «ангажированным», вовлеченным в злобу дня и всегда ищущего свой путь в бурлящем океане многоразличных духовных течений времени, – "Вступление в поэму" (1952), проникнутое острым ощущением сопричастности своей стране и своей эпохе; "На смерть Сталина" (1953), где поэт выступает против тирании слепой веры и лжи; "Церковь на Нерли" (1954), выявляющее тему Бога в творчестве Коржавина, шедшего от наивного атеизма к приятию христианства с его идеей любви к ближнему и «соборности», как тему глубинного патриотического наполнения («И глядишь доступно и строго, / И слегка синеешь в дали... / Видно, предки верили в Бога, / Как в простую правду земли»); "Апокалипсис" (1968), где особенно остро ощущение неразрывной связи поэта со «своей Россией». В этом же ряду – мемуары "В соблазнах кровавой эпохи", поэтические сборники "Времена" (1976), "Сплетения" (1981), "Письмо в Москву" (1991), "Время дано" (1992), поэмы "Утверждение" (1948), посвященная П.Д. Когану, которого поэт воспринимал почти как своего двойника; "Танька" (1957), "Сплетения" (1980), "Поэма причастности" (1981-1982). Судьба поколения в историческом контексте, утверждение внутренней свободы, силы разума и нравственной ответственности художника, апология самоценности каждого индивидуального существования и в целом земного бытия сообщают аналитически-твердой и в то же время мелодично-напевной и естественной в своей классической ясности поэзии Коржавина, принципиально чуждого литературному изыску, «метафоре», которую он называл «бичом 20 века», широкое и оптимистическое, при всей ее суровой трезвости, дыхание. Коржавин также автор пьес: "Однажды в двадцатом", пост. 1967; "Жить хочется (Однажды в двадцать втором)"; публицистических и литературно-публицистических («Гармония против безвременья», 1989) статей.
(Из энциклопедии "Кругосвет"; на снимке: Наум Коржавин с женой Любой Мандель)
ОТ АВТОРА
Моя судьба издавать не сборники, как все поэты, а «Избранное». Единственный мой сборник «Годы» (Москва, «Сов. писатель», 1960) представлял первые двадцать лет моего творчества. Этот – уже тридцать лет. Я никогда не издавал сборники нормально, по мере накопления стихов, – так, чтоб каждый сборник отражал определенный период творчества.
Книга делится на три раздела, совпадающих с периодами моего внутреннего развития (а отчасти – так складывалась моя жизнь – и с развитием страны).
Первый раздел включает стихи, написанные до ареста, то есть до конца 1947 года. Это – блуждание в потемках, наощупь, молодое желание жить и верить.
Второй раздел – по первой строке одного из стихотворений, он называется «В наши трудные времена» – обнимает стихи, написанные с 1948 по 1956 год. Здесь это блуждание в потемках, характерное для первого раздела, уже связано со страданием, а значит, и с нарастанием трезвости.
Третий раздел – он называется «Приобщение» – связан уже с трезвостью. Трезвость эта относится не только к ощущению политической или исторической реальности, а прежде всего – к трезвому ощущению шкалы человеческих ценностей и извечной трагедии жизни. В тяжелые времена эта трагедия заслоняется другими, менее существенными, но более ощутимыми трагедиями, от которых никуда не деться, но высокая поэзия, как я думаю, – прежде всего ответ на извечную трагичность бытия.
Разумеется, вся эта классификация весьма условна. Тем более, что заслоняющие гармоническое восприятие факторы (идеологическое и административное давление на сознание и восприятие) не прекратили своего действия и после 1956 года, а прорывался я сквозь них (так я думаю) и задолго до этой даты. К сожалению, полностью игнорировать эти факторы я не мог, это значило бы игнорировать всё, в чем я жил, а постигать вечные ценности, без которых поэзии нет, мы можем только на основе своей временной жизни. В этом я уверен. Вот всё, о чем мне хотелось предупредить читателя.
Н. Коржавин (сборник "Времена")
Сборники стихотворений: (ноябрь 2002)
"В наши трудные времена"
"Приобщение"
Поэмы: (ноябрь 2002)
"Танька"
"По ком звонит колокол"
"Конец века"
"Наивность"
"Поэма существования"
"Абрам Пружинер"
"Поэма греха"
Поэма, посвящённая Григорию Свирскому
"Подражание г-ну Беранжеру"
"Памяти Герцена"
Очерк "Будни «тридцать седьмого года»" – февраль 2004
Фрагмент:
"Передо мной в ксерокопии документ, очень важный для понимания нашей истории. Я его не открыл и не добыл хитроумным способом. Просто нашел в книге, которая доступна всем. Он – один из фрагментов, составляющих приложение к этой книге. Называется она – «МИНА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ (Политический портрет КГБ)» и выпущена московским издательством РУСАРТ еще в 1992 году. Автор книги и, следовательно, первый публикатор этого документа – известная журналистка Евгения Альбац, написавшая много интересных и важных статей о «ЧК-ГБ». Некоторые из них в расширенном виде вошли в эту книгу. Но сейчас меня интересует только вышеназванная публикация.
Материал этот важен, а в том, что содержит его вторая часть – достаточно сенсационный. То, что многие подозревали, о чем догадывались, что глубокомысленно выводили из имевшихся у них фактов,– подтверждено теперь официальным документом – приказом – и служебной перепиской. И вот об этом-то материале мне за три года не обмолвился ни словом ни один человек. По-видимому, такие факты уже никого не волнуют – о них даже не говорят. Даже Евгения Альбац почти не комментирует свою публикацию. Видимо, считая, что документ говорит сам за себя. И что не такая уж это новость – то, о чем все, кто об этом думал, давно догадывались.
Да, если рассматривать этот документ только как еще одну улику против сталинщины – тут и говорить не о чем. Уличать эту напасть и лично товарища Сталина (а в том, что за приказом стоит Сталин, читатель вполне скоро убедится) в безграничном беззаконии и в государственном бандитизме – нелепо и скучно. Впрочем, даже если скучно, всё равно надо: желающие этому не верить не перевелись до сих пор. Но я займусь другим.
Я попытаюсь прокомментировать этот приказ как документ эпохи. А это – необходимо. Прежде всего потому, что исчезает память. Эпоха, крайним выражением которой был этот приказ (вторая половина 30-х годов XX века), становится, ввиду своей ирреальности, непонятной (гораздо непонятней, чем 30-е годы XIX века) и поэтому как бы не существовавшей. Привычные термины – террор... жестокость... произвол – ставят ее в ряд обычных неприятных эпох. Дескать, прискорбно, но о чем тут говорить... Между тем, говорить тут есть о чем. Ибо эта ни на что не похожая, непредставимая и практически невыносимая эпоха не только существовала, но до сих пор держит нас в тисках своих последствий..."
Воспоминания "В соблазнах кровавой эпохи" (2007) – апрель 2018
– OCR: Александр Белоусенко (Сиэтл, США)
О поэте Науме Коржавине (род. в 1925 г.) написано очень много, и сам он написал немало, только мало печатали (распространяли стихи самиздатом), пока он жил в СССР, – одна книга стихов.
Его стали активно публиковать, когда поэт уже жил в американском Бостоне. Он уехал из России, но не от нее. По его собственным словам, без России его бы не было. Даже в эмиграции его интересуют только российские события. Именно поэтому он мало вписывается в эмигрантский круг. Им любима Россия всякая; революционная, сталинская, хрущёвская, перестроечная...
В этой книге Наум Коржавин – подробно и увлекательно – рассказывает о своей жизни в России, с самого детства...
(Аннотация издательства)
Книга первая (864 стр.):
Часть первая (pdf, 11 mb)
Часть вторая (pdf, 8 mb)
Часть третья (pdf, 14,2 mb)
Книга вторая (752 стр.):
Часть четвёртая (pdf, 3 mb)
Часть пятая (pdf, 6,7 mb)
Часть шестая (pdf, 13 mb)
Часть седьмая (pdf, 3,4 mb)
Страничка создана 29 ноября 2002.
Последнее обновление 19 июля 2018.
|
