|
|
Любовь Евгеньевна
БЕЛОЗЕРСКАЯ (БУЛГАКОВА)
(1895-1987)
Белозерская (Булгакова) Любовь Евгеньевна (1895-1987), вторая жена М. А. Булгакова в 1924-1932 гг.
Родилась 18 (30) сентября 1895 г. под Ломжей (Польша) в дворянской семье, ее предки восходили к старинному роду князей Белозерских-Белосельских. Отец, Евгений Михайлович Белозерский, был дипломатом, потом служил в акцизном ведомстве. Мать, Софья Васильевна Белозерская (урожденная Саблина), окончила Московский институт благородных девиц, получила там музыкальное образование. В семье было четверо детей: дочери Вера (р.1888 г.), Надежда (р.1891 г.), Любовь и сын Юрий (р.1893 г.) После смерти отца семья переехала к дальним родственникам в Пензу.
Племянник Л.Е.Белозерской, Игорь Владимирович, так писал о своем деде и его семье: он «…получил блестящее образование, окончил Московский университет и Лазаревский институт восточных языков, владел четырнадцатью языками. Часто бывал во многих европейских государствах, выполняя различные дипломатические поручения. Евгений Михайлович отдал дань и литературной деятельности. Сохранились два его произведения – пьеса «Две матери» и «Письма из Персии», которые и по сей день не потеряли своего познавательного значения («Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» дополняет этот список: два сборника стихотворений «На заре» и «От души и сердца», сборник рассказов «Правда и вымысел» и комедия «Одинокому». – Б.М.). Судя по этим путевым очеркам («Письма из Персии»), можно достаточно отчетливо представить себе духовный облик Евгения Михайловича – это был наблюдательный и умный человек, прекрасно разбирающийся в экономике, культуре и военном положении Персии и при этом неустанно заботившийся о своей родине. Дипломатическая деятельность Евгения Михайловича в Персии вызвала во многом безосновательное недовольство во влиятельных кругах. Он был смещен, перешел в акцизное ведомство. По своему характеру это был замкнутый, довольно жестокий и волевой человек. Он был сердечником и в 1897 году скоропостижно скончался в Польше под Ломжей… Со своей будущей женой Евгений Михайлович встретился в Москве на балу в 1883 году. Можно предположить, что они поженились в 1887 году… Детство детей четы Белозерских протекало в различных губерниях страны, так как семья должна была переезжать из города в город по служебному назначению отца.
Его жена и моя бабушка, Софья Васильевна была очень добра, беспечна и старалась помочь людям, что, в конечном счете привело семью к разорению. После смерти мужа она с детьми переехала к своим пензенским дальним родственникам. Старшую дочь, Веру отправили в Петербург учиться в Демидовскую женскую гимназию, которая по своему статусу была похожа на Институт благородных девиц, но отличалась более демократичными порядками. Она ее окончила с золотой медалью. Вера Евгеньевна обладала хорошими лингвистическими способностями и знала семь языков. По своему характеру была очень азартна и легко увлекалась. Вера Евгеньевна вышла замуж за немецкого инженера, по вероисповеданию католика, и по настоянию мужа должна была перейти из православия в католицизм. В 1920 году семья выехала за границу, и мы потеряли ее из вида. Дочь Надежда и сын Юрий по состоянию здоровья не могли находиться в закрытых учебных заведениях и учились в гимназии в Пензе.
Средняя сестра, Надежда Евгеньевна – моя мать, в 1913 году переехала в Петербург к своему мужу Владимиру Михайловичу Широкогорову (по другим данным написание его фамилии – Широгоров. – Б.М.), где часто принимала у себя в доме художников и актеров. Надежда Евгеньевна была очень музыкальна. У нее был красивый, небольшой голос… .Я помню как моя мать красиво пела сольные романсы, например, «Хризантемы», очень просто и выразительно… В 1923 году, уже в Красноярске мои родители разошлись. После отъезда отца нас переселили из отдельной двухкомнатной квартиры в одну комнату в общей квартире без всяких удобств. Мать с трудом устроились на работу секретарем в милицию, и как раз в то время между городскими властями и представителями православной церкви возникли серьезные разногласия, а Надежда Евгеньевна становится на защиту интересов церкви, в результате чего ее увольняют.
Живем мы очень трудно …в дальнейшем ей удается все-таки устроиться на работу. В 1927 году она выходит замуж за инженера, который был намного старше ее. Отчим (Щекочкин. – Б.М.) был необыкновенно добрым и хорошим человеком, трогательно любил свою жену. В 1938 году он умер в Москве, и через три года скончалась и моя мать. Брат сестер Белозерских, Юрий Евгеньевич, был больным человеком, у него был костный туберкулез. Учился он в Академии художеств, где его педагогом был известный художник Е.Е.Лансере. Говорят, что у Юрия Евгеньевича были большие способности, и он хотел стать художником-декоратором. Умер он молодым человекам в 1921 году от тифа. Вскоре от этой же болезни умерла их мать…
Самая же яркая судьба выпала на долю Любови Евгеньевны Белозерской. Она обладала незаурядными способностями и хорошо училась… У нее был небольшой голос, поставленный гимназическим церковным регентом. Она неплохо рисовала, обладала хорошими литературными способностями…»
Л.Е.Белозерская окончила с серебряной медалью Демидовскую женскую гимназию в Санкт-Петербурге, там же она училась в частной балетной школе. С началом Первой мировой войны в 1914 г. Белозерская окончила курсы сестер милосердия и ухаживала за ранеными в благотворительных госпиталях.
После октября 1917 г. она уехала из Петрограда к одной из своих подруг в деревню в центральной России. В 1918 г. Белозерская переезжает в Киев, где встречается с известным журналистом, знакомым ей еще по Петербургу, Ильей Марковичем Василевским, писавшим под псевдонимом «Не-Буква». Она стала женой Василевского и в феврале 1920 г. с мужем из Одессы отбыла в Константинополь, где они познали горечь эмиграции, описанной впоследствии Булгаковым в пьесе «Бег». В том же году они переехали во Францию: в Марсель, а затем в Париж, где Василевский стал издавать собственную газету «Свободные мысли», скоро прекратившую свое существование из-за отсутствия средств; Любовь Евгеньевна стала выступать в балетных труппах на подмостках парижских театров. Зимой 1921-22 гг. она с мужем переехала в Берлин, где Василевский стал сотрудничать в «сменовеховской» просоветской газете «Накануне», активно печатавшей тогда очерки и фельетоны Булгакова…
Вернемся к воспоминаниям И.В.Белозерского в той их части, где племянник рассказывает о взаимоотношениях тетушки с И.М.Василевским: она «… быстро поняла, что у ее мужа очень тяжелый характер, он страшно ревнив и болезненно самолюбив. Она дала ему прозвище «Пума» и уже тогда начала раскаиваться в своем браке… Илья Маркович был намного старше своей жены и очень любил ее. Согласно какому-то старинному поверью, чтобы удержать жену, он носил три тонких обручальных кольца на одном пальце…
В Берлине у Любови Евгеньевны созрело решение расстаться с мужем. Но И.М.Василевский не допускал мысли о расторжении брака. Чтобы заставить жену не бросать его, он, уезжая в Москву, захватил все ее документы и уже в Москве стал добиваться, чтобы она выехала из Берлина. Вопрос о расторжении брака, таким образом, временно отпадал. Все это вызывало у Любови Евгеньевны раздражение, и, приехав в Москву, она расстается с мужем, сохранив к нему недоброе чувство на всю жизнь…»
В 1920-е гг. и позже Василевский живет в Петрограде-Ленинграде, иногда приезжая в Москву и встречаясь с уже вышедшей второй раз замуж Л.Е.Белозерской. Он не прекращает свою журналистскую и писательскую деятельность: публикует исторические памфлеты «Николай II» (1923 г.) и «Романовы» (1923-1924 гг.), выпускает книгу литературных памфлетов «Что они пишут? Мемуары бывших людей» (1925 г.), где полемизирует с писателями русской эмиграции, работает в журнале «Изобретатель», печатает книгу очерков «Страна изобретателей» (1933 г.) и другое. В 1937 г. он был по ложному обвинению арестован и умер в тюрьме 14 июня 1938 г.
Л.Е.Белозерская расстается с Василевским в конце 1923 г. и оформляет развод. В начале января 1924 г. на вечере, устроенном редакцией «Накануне» в честь писателя Алексея Николаевича Толстого, Белозерская познакомилась с Булгаковым. Эта описанная во многих мемуарах встреча привела к тому, что Булгаков оставляет свою первую жену, Татьяну Николаевну (предварительно оформив с нею формальный развод), и в октябре 1924 г. соединяет свою судьбу с Любовью Евгеньевной. Их брак был зарегистрирован 30 апреля 1925 г.
Л.Е.Белозерская-Булгакова активно включилась в творческую работу своего нового мужа. При ней был завершен и опубликован роман «Белая гвардия», ей же посвященный, как и повесть «Собачье сердце» и пьеса «Кабала святош» («Мольер»), родилась театральная слава Булгакова-драматурга. Как полагают исследователи, Любовь Евгеньевна подсказала идею ввести в будущий роман «Мастер и Маргарита» образ главной героини, чтобы несколько сократить перевес мужских персонажей в этом произведении (как в пьесах «Бег», «Дни Турбиных», «Адам и Ева»), явилась одним из возможных прототипов Маргариты в ранних редакциях этого романа. В начале 1929 г. их семейный корабль дает течь. В феврале Булгаков познакомился с подругой Любови Евгеньевны, Е.С.Шиловской, с которой у него завязался роман. В октябре 1932 г. она стала третьей женой писателя. Развод с прежней женой состоялся 3 октября 1932 г.
Проблемным был и «квартирный вопрос». Булгаков снял Белозерской временно комнату в другом месте и отстроил ей помещение (позже однокомнатную квартиру) в том же доме (Б.Пироговская улица, 35а), где они до этого жили и куда въехала с младшим сыном новая жена писателя. В свое жилище на Большой Пироговской Любовь Евгеньевна въехала 24 октября 1933 г. и жила там до 1960-х гг.
Она не очень любила говорить о своем разрыве с Булгаковым. И свои мемуары о писателе («О, мед воспоминаний») она заканчивает так: «Не буду рассказывать о тяжелом для нас обоих времени расставания. В знак этого события ставлю черный крест, как написано в заключительных строках пьесы «Мольер». Но известно, что Булгаков старался сделать все возможное, чтобы разрыв этот не отразился слишком болезненно на Любови Евгеньевне, он помогал ей материально, часто навещал. И новая жена писателя, Елена Сергеевна, также стремилась сохранить дружеские отношения со своей недавней «подругой». Осенью 1933 г. она писала родителям в Ригу: «…С Любашей у меня самые тесные и любовные отношения. Она будет жить с нами до тех пор, пока ее жизнь не устроится самостоятельно». «Любовных отношений», конечно, не было, но уважение друг к другу они сохранили. Племянник Любови Евгеньевны, И.В.Белозерский, многие годы слушавший ее рассказы, вспоминал: «Любовь Евгеньевна, как всякая оставленная женщина, была оскорблена, и это чувство она сохранила надолго. Сам Булгаков оставил свою рукопись «Мольер» с посвящением своей бывшей жене, и этот поступок еще раз подтверждает, что он сохранил и хотел сохранить с ней по возможности и дальнейшие дружественные отношения».
В 1930 г. Белозерская пыталась устроиться редактором в издательство «Технической энциклопедии», однако после месячного испытательного срока не была пропущена отделом кадров как бывшая дворянка. С 1933 г. она работала в редакции «ЖЗЛ», потом в редакции «Исторические романы» Жургаза (в 1938 г. эту редакцию перевели в Гослитиздат). После 1945 г. Белозерская была научным редактором по транскрипции в издательстве «Большая Советская Энциклопедия», а 1940-х гг. – редактором в «Литературной газете», сотрудничала с журналом «Огонек». В 1928-1930 гг. была корректором-редактором собрания сочинения В.В.Вересаева, а с 1936 г. сделалась литературным секретарем историка-академика Е.В.Тарле.
Во время жизни с Булгаковым Л.Е.Белозерская выполняла своего рода секретарскую работу, писала под диктовку его деловые письма, записывала произведения; однажды она, совместно с мужем, начинала сочинять светскую комедию из французской жизни – «Белая глина», уничтоженную после авторами.
В 1970-1980-е гг. Белозерская написала книгу о жизни с Булгаковым («О, мед воспоминаний»), книгу об эмигрантской жизни в Константинополе и Париже («У чужого порога»), книгу «Так было» о своей работе с Е.В.Тарле. Эти книги изданы в России уже после ее смерти.
Л.Е.Белозерская скончалась 27 января 1987 г. в Москве и похоронена на Ваганьковском кладбище рядом со своими родственниками. И.В.Белозерский, заботившийся о ней все эти годы, пережил свою тетушку на 10 лет и покоится там же.
(На сайте "Мир Булгакова")
Книга "О, мёд воспоминаний" (html 455 kb; pdf 2,9 mb) – март 2017
– OCR: Давид Титиевский (Хайфа, Израиль)
Содержание:
Знакомство
На голубятне
Чтение у Ляминых
Коктебель – Крым
Малый Левшинский, 4
Последнее гнездо
Немного о театре тех лет
Фрагменты из книги:
Дом свой мы зовем „голубятней". Это наш первый совместный очаг. Голубятне повезло: здесь написана пьеса „Дни Турбиных", фантастические повести „Роковые яйца" и „Собачье сердце" (кстати, посвященное мне). Но все это будет позже, а пока Михаил Афанасьевич работает фельетонистом в газете „Гудок". Он берет мой маленький чемодан по прозванью „щенок" (мы любим прозвища) и уходит в редакцию. Домой в „щенке" приносит он читательские письма – частных лиц и рабкоров. Часто вечером мы их читаем вслух и отбираем наиболее интересные для фельетона. Невольно вспоминается один из случайных сюжетов. Как-то на строительстве понадобилась для забивки свай копровая баба. Требование направили в главную организацию, а оттуда – на удивленье всем – в распоряжение старшего инженера прислали жену рабочего Капрова. Это вместо копровой-то бабы!
* * *
Позже, просматривая как-то отдел происшествий в вечерней „Красной газете" (тогда существовал таковой), М. А. натолкнулся на заметку о том, как милиция раскрыла карточный притон, действующий под видом пошивочной мастерской в квартире некой Зои Буяльской. Так возникла отправная идея комедии „Зойкина квартира". Все остальное в пьесе – интрига, типы, ситуация – чистая фантазия автора, в которой с большим блеском проявились его талант и органическое чувство сцены. Пьеса была поставлена режиссером Алексеем Дмитриевичем Поповым 28 октября 1926 года.
* * *
Москвичи знают, каким успехом пользовалась пьеса. Знакомая наша присутствовала на спектакле, когда произошел характерный случай.
Шло 3-е действие "Дней Турбиных"... Батальон разгромлен. Город взят гайдамаками. Момент напряженный. В окне турбинского дома зарево. Елена с Лариосиком ждут. И вдруг слабый стук... Оба прислушиваются... Неожиданно из публики взволнованный женский голос: "Да открывайте же! Это свои!" Вот это слияние театра с жизнью, о котором только могут мечтать драматург, актер и режиссер.
* * *
В подвале Толстовского музея жила писательница Софья Захаровна Федорченко с мужем Николаем Петровичем Ракицким. Это в пяти минутах от нашего дома, и мы иногда заходим к ним на чашку чая. На память приходит один вечер. Как-то по дороге домой мы заглянули к Федорченко на огонек. За столом сидел смугло-матовый темноволосый молодой человек.
После чая Софья Захаровна сказала:
– Борис Леонидович, пожалуйста, вы хотели прочесть свои стихи.
Пастернак немного выпрямился, чуть откинулся на спинку стула и начал читать:
Солнце село,
И вдруг
Электричеством вспыхнул Потемкин.
Из камбуза на спардек
Нахлынуло полчище мух.
Мясо было с душком...
И на море упали потемки.
Свет брюзжал до зари
И, забрезживший утром, потух...
Не скажу, чтобы стихи мне очень понравились, а слова „свет брюзжал до зари" смутили нас обоих с М. А. Мы даже решили, что ослышались. Зато внешность поэта произвела на меня впечатление: было что-то восточно-экстатическое во всем его облике, в темных без блеска глазах, в глуховатом голосе. Ему, вдохновенному арабу, подходило бы, читая, слегка раскачиваться и перебирать четки... Но сидел он прямо, и четок у него не было...
* * *
Дача нам очень понравилась. Это был поместительный и добротный дом над морем без всяких купеческих выкрутас. Ведший с нами переговоры врач из Курупра, жалуясь на какие-то ведомственные неполадки, сказал: „Вот и стою между Сциллой и Харибдой", за что так и был прозван, и о нем мы уже говорили в женском роде: „Харибда приходила, Харибда говорила..."
Помню, как-то утречком шли мы по дорожке, огибая свой дом. У окна стояли наши соседи – муж и жена. М. А., как всегда, очень вежливо сказал: „С добрым утром, товарищи", на что последовало: „Кому товарищ, а кому и серый волк". Дальше все было еще интересней. Питаться мы ходили на соседнюю дачу, в бывший дворец какого-то великого князя. Столы стояли на большой террасе. Однажды, после очередной трапезы, кто-то обратился к Булгакову с просьбой объяснить, что такое женщина бальзаковского возраста. Он стал объяснять по роману – тридцатилетняя женщина выбирает себе возлюбленного намного моложе себя и для наглядности привел пример – вот, скажем, если бы Книппер-Чехова увлеклась комсомольцем... Только он произнес последнее слово, как какая-то особа, побледнев, крикнула: „Товарищи! Вы слышите, как он издевается над комсомолом. Ему хочется унизить комсомольцев! Мы не потерпим такого надругательства!"
Тут с „тронной речью" выступила я. Я сказала, что М. А. не хотел никого обидеть, что тут недоразумение и т. д., но истеричка все бушевала, пока ее не подхватил под ручку красивый армянин из их же группы и не увел в соседнюю аллейку, где долго ее прогуливал и мягко отчитывал: „Надо быть терпимой, нельзя же из мухи слона делать"...
Это неожиданное бурное выступление заставило нас насторожиться, избегать слова товарищ и по возможности не говорить на литературные темы.
* * *
Хотелось посмотреть город. М.А. нанял машину, и мы покатались вволю, а вечером пошли в театр смотреть „Ревизор" со Степаном Кузнецовым. Недалеко от нас в ложе сидела пожилая грузинка в национальном наряде: низкая шапочка надвинута на лоб, по бокам лица спускаются косы. Сзади к шапочке приколота прозрачная белая вуаль. Все в Тифлисе знали эту женщину – мать Сталина.
В „Днях Турбиных" показано начало белого движения, в „Беге" – конец. Таким образом, вторая пьеса продолжает первую только во времени. Впрочем, в мою задачу не входит полемика с теми, кто думает иначе. „Бег" – моя любимая пьеса, и я считаю ее пьесой необыкновенной силы, самой значительной и интересной из всех драматургических произведений писателя Булгакова.
К сожалению, я сейчас не вспомню, какими военными источниками, кроме воспоминаний генерала Слащева (Я.А.Слащев, Крым в 1920 году. Отрывки из воспоминаний с предисловием Д.Фурманова, М.-Л., Гослитиздат, 1924), пользовался М.А., работая над „Бегом". Помню, что на одной карте были изображены все военные передвижения красных и белых войск и показаны, как это и полагается на военных картах, мельчайшие населенные пункты.
Карту мы раскладывали и, сверяя ее с текстом книги, прочерчивали путь наступления красных и отступления белых, поэтому в пьесе так много подлинных названий, связанных с историческими боями и передвижениями войск: Перекоп, Сиваш, Чонгар, Курчулан, Алманайка, Бабий Гай, Арабатская стрелка, Таганаш, Юшунь, Керман-Кемальчи...
Чтобы надышаться атмосферой Константинополя, в котором я прожила несколько месяцев, М.А. просил меня рассказывать о городе. Я рассказывала, а он как художник брал только самые яркие пятна, нужные ему для сценического изображения.
Крики, суета, интернациональная толпа большого восточного города показаны им выразительно и правдиво (напомню, что Константинополь в то время был в ведении представителей Франции, Англии, Италии. Внутренний порядок охраняла международная полиция. Султан номинально еще существовал, но по ту сторону Босфора, на азиатском берегу, уже постреливал Кемаль).
Лео Яковлев. Глава "Слово о Белозерской-Булгаковой" из книги "Штрихи к портретам и немного личных воспоминаний"
Страничка создана 11 октября 2006.
Последнее обновление 22 марта 2017.
|
