Воспоминания "Московщина" (1984, 272 стр. / Рис. Виктора Богуславского, узника Сиона, одного из участников описываемых событий) (html 550 kb; pdf 10,6 mb) – декабрь 2009, май 2024
– OCR: Давид Титиевский (Хайфа, Израиль) и Александр Белоусенко (Сиэтл, США)
О концлагерях Брежнева известно не много. Я был приведён в замешательство наивными вопросами и нескрываемым удивлением тех, кто, казалось бы, должен знать всю подноготную. Бывшие узники о чём-то рассказывают, но эти мозаичные плиточки ещё не сложены в единую картину. Кроме того, очевидцу требуется определённое "везение", чтобы уловить все тонкости современных ужасов, которые и не снились примитивным сталинским громилам.
Выражаясь высокопарным марксистским языком, концлагерь – это концентрированное выражение породившей его страны. Без этого не понять по-настоящему, что за сила втиснула танковые орды в сердце Европы. А против непонятого противника нет противоядия.
Вспоминаю занятный разговор в вагоне-ресторане с подвыпившим майором советской армии. Майор разоткровенничался и поведал случайному собеседнику о планах советского командования в отношении Европы, изложенных на политзанятиях для высших офицеров. Планы эти несложны. Скандинавия будет занята в течение двух дней. Финляндию пройдут за считанные часы, в походных, а не в боевых порядках, так как никакого противодействия не предусматривается.
На восьмой день краснозвёздные танки выйдут к атлантическому побережью Испании, оставляя далеко позади ещё не раздавленные очаги сопротивления.
Случайный этот разговор, которому я тогда не придал особого значения, позднее помог понять суть советских концлагерей и самой системы в целом, направленной на медленный, поэтапный захват мира.
(Из предисловия автора)
Фрагменты из книги:
"Концлагерь – это четырёхугольник земли, окружённый заборами, вышками, вспаханной полосой и колючей проволокой. Огромный глухой деревянный забор заслоняет со всех сторон окоём. Только высокие деревья да холмы вдали выглядывают из-за забора. Перед глухим забором – два ряда колючей проволоки и вспаханная полоса. Над ним – сигнализация и вышки с часовыми. Регулярные обходы и осмотры состояния запретки, щёлканье автоматных затворов, перекличка сменяющихся часовых, собачий лай.
Таким же глухим забором, только без вышек, концлагерь разделён на две части: жилую зону, где стоят бараки, столовая и штаб, и рабочую зону со зданиями цехов и прочими производственными застройками. Но есть и ещё один отдельный, изолированный квадратик, над которым даже небо затянуто колючей проволокой. Там – небольшая внутренняя тюрьма концлагеря, ШИЗО (штрафной изолятор), или БУР.
Это страшный инструмент, с помощью которого лагерь приводится к повиновению. Таков стандартный концлагерь в России.
Вначале коммунисты по наивности называли вещи своими именами.
Концлагерь так и именовался, и в 1918 году коммунисты не скрывая своего приоритета по созданию первых в Европе концлагерей. Однако время шло, и откровенный бандитизм как-то стал выходить из моды. Тогда концлагеря переименовали в безобидные "учреждения", тюремщиков – в "контролёров" (как в кино или в троллейбусе), зеков – в "осуждённых", а во время переписи населения в 1970 году зеков записывали как "сотрудников учреждения".
На Запад эта кукольная комедия произвела, как всегда, неизгладимое впечатление: и сейчас многие уверены, что концлагерей в России больше нет."
* * *
"На 19 лагере менты время от времени устраивали облаву на кошек: это было одно из массы бессмысленных "мероприятий". Огромный, как гора, мент по кличке "Полтора Ивана" ходил по лагерю и ловил панически удирающих животных. (На кота Завгородного распространялись, кстати, привилегии его владельца.) Полтора Ивана запихивал пойманных кошек в мешок и шёл дальше. Когда мешок наполнялся, мент направлялся в кочегарку, швырял мешок в грозно гудящую топку и захлопывал пышущую дверцу... Раздавались такие инфернальные вопли заживо сгорающих кошек, что даже бывшие работники нацистских крематориев выскакивали за дверь..."
* * *
"Вместо лечения Яцишина снова и снова бросали в карцер. Это усугубляло его состояние. Психически больного, несмотря на проведённую экспертизу, судили и приговорили к Владимиру.
На этапах Яцишин спрашивал у Володи, не могут ли чекисты установить телескоп в... лампочке. Володя, как мог, постарался его успокоить. Но во Владимире коридоры и пространство между корпусами просматривается телеаппаратурой: тут-то, подозрительно поглядев на Володю, Яцишин "смекнул", что к чему.
В камере, где кроме Володи сидели Симас Кудирка, Давид Черноглаз и Буковский, Яцишин уже начинал бредить. Потом он сворачивался в форме плода в утробе.
– Скоро будет есть кал! – предсказал Буковский, которого большевики сделали великим специалистом по психиатрии. И действительно, начался и этот ужас. Ребята боролись с ним, как могли, но сила у сумасшедшего была громадная. Выпрямившись, как столб, он бросался на пол плашмя с высоты своего роста. На лбу вспухали громадные синие шишки. Страшен был глухой звук удара о бетон. Неимоверных усилий стоило ребятам заставить психиатра заняться Яцишиным, признать его больным и в конце концов забрать в тюремную больницу."
* * *
"Только однажды довелось мне встретиться с Володей Буковским. Меня привели в камеру, его должны были скоро увести. Мы познакомились. Передо мной был очень милый, симпатичный человек, измученный, затравленный, но не сломленный. Он со всеми умел находить общий язык, оставаясь принципиальным и твёрдым. Он не командовал, а подавал личный пример. Володя Афанасьев рассказывал, как они в камере вместе строили спичечные замки, как Буковский мечтал после этого ада поселиться где-нибудь в тихой Исландии. Они коротали время, изобретая всё новую замковую архитектуру, фантастическую, в стиле Чюрлёниса."
Сборник "Два мира и любовь. Стихи 1969-2016" (2017, 53 стр.) (pdf 762 kb; rtf_zip 725 kb; fb2_zip 653 kb) – май 2024
– копия из библиотеки "Litres.ru"
Арье (Юрий) Вудка живёт со своей семьёй в Израиле. Он пишет стихи и богословские труды, как на русском языке, так и на иврите. Первые годы пребывания в Израиле он работал инженером на одном из военных заводов Израиля, а теперь – преподаватель Торы и иврита. Этот человек, блестяще владеющий поэтическим русским языком, вжился в Священный Язык, который он пытается "спасти от накипи бескультурья".
В 1969 году Юрий Вудка был студентом в Рязани, когда милицейский стук в дверь прервал обычный ход его жизни на семь лет. Он был приговорён с тремя друзьями к тюрьме за сионистскую пропаганду. Свой срок он отбывал, в том числе, во Владимирской тюрьме. Именно там выкристаллизовалась его философия жизни.
Со дня приезда в Израиль Вудка выпустил несколько книг на русском языке и иврите. Подобно многим другим узникам Сиона, он обратился к жанру мемуаров. Не ограничиваясь лагерными историями, он также немало написал про "внутреннее очищение" и про "духовный рост за решёткой". Интересно, что на самые проникновенные места в его книге ссылаются некоторые каббалисты. В лагере Арье сложил немало стихотворений, которые перевёл в Израиле на иврит и издал вместе с переводами на иврит Мандельштама, Пастернака, Ахматовой и других любимых русских авторов.
"Каким узлом Синай меня отметил? И как настигнуть мост через века? Царит над этой танковою степью Его непостижимая рука".
(Аннотация издательства)
Потоп
Вздымается пучины буйный демон.
Над гибелью – один ковчег святой.
Давно плывут акулы над Эдемом,
И небо перемешано с водой.
Когда лишь волны выли нам в ответ,
И не было опоры даже в вере,
Мне голубь нёс оливковую ветвь,
Как весть о том, что есть на свете берег.
Пусть воет вал, отвыкший от преград,
И снова в борт гремит удар жестокий –
Страна моя встаёт, как Арарат,
Над водами вспенёнными порока.
И слабенький проросший стебелёк,
Склонясь на непросохший скользкий камень,
Любуется, как радугу зажёг
Вс-вышний светозарными мазками.
Страничка создана 20 декабря 2009.
Последнее обновление 3 мая 2024.
