Семен Резник

 

Алгоритм Рабиновича

 

 

Есть в Москве, на улице Клары Цеткин (дом 18, корпус 5) издательство «Алгоритм». Название вроде бы указывает на профиль его продукции: труды корифеев математики, исследования по математической логике, информатике, вычислительной технике, компьютерному моделированию, учебники и учебные пособия для физико-математических факультетов... Но каталог издательства очерчивает другой профиль. Ничего близкого к точным наукам у этого «Алгоритма» нет. Как и к гуманитарным.

Среди сотен авторов есть, правда, математик, очень даже, говорят, крупный. Был вундеркиндом, университет окончил в таком возрасте, когда обычно в него поступают, преподавал аспирантам, которые были старше своего учителя. Дорос до доктора наук, членкора, академика. Но лет тридцать назад математика академику опостылела. По его богатырскому плечу пришлась иная палица – та, что надобна для спасения отечества от козней малого народа. Схватил он эту палицу в свои мускулистые руки – с тех пор и спасает.

Пять книг академика украшают каталог «Алгоритма», но не те, что сделали его ученым и привели в Академию Наук, а те, что вывели из науки и из цивилизованного общества: от давнишней уже «Русофобии» до новейшей – под  интригующим названием «Трех-тысячелетняя загадка» (так в интернетовском Каталоге «Алгоритма», часто восстающем против норм русского языка), хотя правильнее было бы ее назвать «разгадкой». Академик раскалывает древние окаменелости, как пустой орех, но не умом, а на удивление крепкими для его почтенного возраста зубами. «Выдающийся мыслитель нашего времени Игорь Ростиславович Шафаревич, -- сообщает издательская аннотация, -- исследовав еврейский вопрос, пришел к выводу, что он всегда возникал, когда дело касалось захвата власти. Так было в Египте и Персии, в Риме и древней Хазарии, а в не столь отдаленном прошлом и в России».

Все понятно? Если не совсем, то можно отправиться в путешествие из Древнего Египта в пост-советскую Россию с пересадкой в Хазарии. Маршрут прямой, как Красная Стрела. Ни в нацистскую Германию, ни в российскую черту оседлости, ни в испанскую инквизицию, ни в сталинское дело врачей он не заворачивает.

Но Игорь Шафаревич – не самая яркая звезда в созвездии «Алгоритма». Юрий Мухин – издатель и редактор национал-сталинистской газетки «Дуэль» -- вполне может затмить академика. В  «Алгоритме» издано десять книг Ю. Мухина, так что он вдвое проворнее. А абсолютный рекорд держит Олег Платонов: пятнадцать томов, и каждый размером с комод. О том, чем эти комоды заполнены, тоже можно судить по аннотациям. В книге О. Платонова «Русское сопротивление. Борьба с Антихристом» «большое внимание... уделено отражению событий, связанных с деятельностью внутренних врагов России и прежде всего «сионистской партии» и еврейских экстремистов, сеющих национальную рознь и пытающихся возвыситься над народами России... В книге переданы впечатления от негласных посещений сатанинских «храмов», масонских лож и подобных им организаций и антирусских сборищ, связанных с разрушительными процессами в нашей стране. История России за последние 50 лет проходит через призму личной жизни автора, творческая деятельность которого была благословлена величайшим православным подвижником XX века митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским Иоанном (Снычевым)».

Не слишком ли тяжкую ношу взвалил почивший подвижник на плечи осиротевшего оруженосца, отрядив его в сатанинское пекло – навстречу соблазнам и искушениям, что не снились даже добродушному чёрту Воланду? Тут и у величайшего митрополита крыша может поехать, как у Иванушки Бездомного, не то что у Олега Платонова. «Тайное мировое правительство, -- говорится о содержимом другого его комода, -- строго законспирированное преступное сообщество международных, преимущественно еврейских, политиков, действующих на основе расистских законов Талмуда. Главной целью его является переход всей власти над человечеством в руки «избранного народа». В планы мирового тайного правительства входит полный контроль над мировыми финансами, организация террористических актов, революций и войн, создание марионеточных режимов, манипуляция средствами массовой информации, разрушение веры и нравственности. Книга снабжена уникальным словарем мировой закулисы».

Чуете? Снабжена словарем!! Это не варьете с сеансами черной магии, а «Алгоритм»!

Но самое знойное светило на небосклоне – это Борис Миронов. Название его книги -- «Иго иудейское» -- пояснений не требует, а имя автора звучит гордо. Борис Миронов был министром печати при Ельцине, а, выдворенный иудейскими кознями, основал НДПР (Нацинал-державную партию России), которая громогласно ликует, когда убивают правозащитников, и публикует проскрипционные списки «недругов России», подстрекая к новым убийствам. Эти шалости рутинно сходят НДПР с рук. Но когда Борис Миронов, пытаясь прорваться в воеводы новосибирщины, яростно чихвостил «иудейское» нутро своего соперника, кто-то где-то нахмурился, и вместо ярлыка на княжение национал-державник удостоился ордера на арест. Пришлось срочно дать деру, то ли спустившись из окошка по водосточной трубе, то ли нырнув в канализационный коллектор. Статус беглого арестанта не помешал ему издать в «Алгоритме» свою книгу про иго малого народа, собственной персоной явиться на ее презентацию и устроить антисемитский галла-скандал. Искали беглеца больше двух лет, весь свет обшарили с фонарями и дрессированными овчарками, только его московскую квартиру обходили за три версты. В минувшем декабре постучались-таки в квартиру и уволокли державника прямо в новосибирское СИЗО номер 1. (Ведь могут, когда хотят!)

Заодно и сына его прихватили. Папашкины уроки сын усвоил всерьез и от теории перешел к практике. Вместе с полковником ГРУ Квачковым и другими богатырями Иван Миронов обвиняется в попытке взорвать автомобиль «недруга России» А. Чубайса. Взрыв удался на славу, как в голливудском боевике, только вот автомобиль оказался бронированным... Чем завершатся следствие и суд, которые российская Фемида не спешит раскручивать, покажет время. Это другой алгоритм, а нам пора вернуться на улицу Клары Цеткин. 

В каталоге издательства почетное место отводится «классике». «Сто лет произведения крупнейшего русского ученого и публициста Георгия Васильевича Бутми находились под строжайшим запретом, при власти еврейских большевиков за их чтение расстреливали. [!!] В этой книге они публикуются впервые. В справедливых, но жестких оценках Бутми отражается бескомпромиссная борьба, которую в начале XX века вели русские люди с еврейским расизмом, сионизмом и масонством, отстаивая национальные интересы России. В книге впервые публикуется уникальный вариант Сионских протоколов, изданный под редакцией Бутми. Его вариант несколько отличается от других публикаций этого самого страшного документа тайной еврейской власти, до сих пор служащего руководством к действию для США и других агрессивных режимов Запада в борьбе за мировое господство».

Такова аннотация к книге Г. Бутми «Кабала и свобода». Включенные в нее откровения, конечно, издаются не впервые – издатели прихвастнули. Сто лет назад публикация этих нетленок финансировалась Союзом Русского Народа, коему автор их посвящал.

С Георгием Васильевичем Бутми соседствует Сергей Александрович Нилус, хотя при жизни близнецы-братья друг друга не жаловали. Это понять можно: разоблачителей еврейского заговора много, а заговор всего один. Без драки его не поделить. Оба «классика», независимо друг от друга, обнародовали «Сионские протоколы», и каждый претендовал на первенство. «Алгоритм» их теперь примирил. К книге Нилуса, выпущенной под названием "Царство антихриста", издательство дает такую аннотацию:

 

«Эта книга – одно из самых великих произведений, созданных русскими в ХХ веке. Опираясь на документы секретных архивов, автор разоблачает программу достижения мирового господства тайным иудейским правительством, в планы которого входит полный контроль над мировыми финансами, организацией революций и создание марионеточных режимов, манипуляция СМИ, разрушение веры и нравственности. В книге дается полный текст Сионских протоколов, раскрываются тайные средства и методы захвата власти. Эти работы удивительно актуальны и по сей день. Они позволяют понять технологию "оранжевых революций", совершаемых США и их западноевропейскими сателлитами».

 

Раскапывая эти клады, ребята из «Алгоритма» обнажают корни, из коих произрастает развесистая клюква нынешних спасителей матушки-Руси от жидо-масонской скверны. Казалось бы, себе во вред, как крыловская хавронья, что землеройничала под дубом. Но в этом свой особый алгоритм. Ребята знают, какой нечистый капитал пустили в оборот, и стараются его отмыть, так как, вопреки пословице, от него разит нацистской помойкой. «Как-то так получилось, что слово «черносотенцы» стало бранным, -- сетует «Алгоритм». – Не пора ли реабилитировать их сейчас, когда Россия снова оказалась у черты, за которой бездна бытия».

Эти стилистические изыски – из аннотации к книге «Черносотенцы» покойного Вадима Кожинова, теперь уже тоже почти классика. Очень он старался отмыть погромщиков от их кровавых оргий – жизнь на то положил. При советской власти делал он это стыдливо и эзописто. Чтобы понимали те, кому надо; а те, кому не надо, могли делать вид, что не понимают. Ну а после советской власти уже можно было не хорониться! Почетное место в хороводе «алгоритмических» светил  Кожинов занял вполне заслуженно, в аккурат, между Нилусом и Шафаревичем. 

   А в эпицентре хоровода выделывает коленца и машет платочком – кто бы вы думали?.. РАБИНОВИЧ! Собственной персоной! Прямо из еврейского анекдота. Ничего удивительного: если Олег Платонов сумел проникнуть на тайные сборища жидо-масонов, то Рабинович куда хочешь прозмеится.

Книга Якова Рабиновича имеет игривый заголовок: «Быть евреем в России: спасибо Солженицыну» (2005). А из аннотации уже совсем несусветные вещи вытанцовываются: «Рабинович ... считает, что в ряде случаев Солженицын очерняет российских евреев и намеренно недооценивает их роли в России. Евреи, часто подвергаясь необоснованным гонениям, были верноподданными гражданами, и без них Россия просто не смогла бы существовать».

Так-таки не смогла бы!? Как же так?

 «Алгоритм» настругал добрую сотню томов про то, что вся погибель и порча от евреев идет, и вдруг – на тебе: в них-то как раз жизненная сила; без них Матушка-Русь давно бы с глобуса соскользнула в ту самую бездну бытия! Вот какие чудеса может сотворить один «избранный» Рабинович, чья книга «написана в ярком эмоциональном тоне и представляет интерес для широких кругов читателей, интересующихся историей российского еврейства». 

   Интерес для интересующихся – это очень эмоционально. Но опять же не удивительно: как уже нами отмечено, разоблачать еврейские заговоры российским национал-шерлокхолмсам куда проще, чем ладить с родным языком.

Раскрыл я творение Я. Рабиновича в одном месте, в другом, в третьем, и чем-то знакомым опалили меня эти страницы. Всматриваюсь в них и вижу – собственного двойника!

 

Я. Рабинович. Быть евреем в России: спасибо Солженицыну, стр. 14, («Алгоритм», 2005): Солженицын — писатель необычайно сильный, когда описывает то, что выстрадал, пережил и прозрел. Тут почти нет ему равных. Но он мало способен к вживанию в далекую эпоху, к проникновению в души людей, с которыми может знакомиться только по письменным источникам. Тут ему недостает зоркости и тонкости слуха.

С. Резник, Вместе или врозь? Заметки на полях книги А.И. Солженицына: стр. 8, («Захаров», 2003): Солженицын-писатель необычайно силен, когда описывает то, что выстрадал, пережил и прозрел. Тут почти нет ему равных. Но он мало способен к вживанию в далекую эпоху, к проникновению в души людей, с которыми может знакомиться только по письменным источникам. Ему просто недостает зоркости и тонкости слуха.

 

Что сей сон значит? Может, это у меня крыша поехала? Пришлось ущипнуть себя за одно место, чтобы убедиться, что это не бред. Читаю дальше на той же странице:

 

Рабинович, 2005, стр. 14: Вялая по стилю, рыхлая по композиции, опирающаяся на вторичные, селективные, тенденциозно или поверхностно толкуемые материалы, книга именитого автора совершенно не оригинальна. Если бы она вышла под другим именем, на нее мало кто обратил бы внимание. Но громкое имя Солженицына обладает особой притягательной силой. Заранее полагаешь, что ничего, кроме шедевра, из-под пера такого писа­теля выйти не может. И если шедевра не находишь, то прилага­ешь неимоверные усилия, чтобы все-таки отыскать. Эта «презумпция шедевра» туманит не только рядовых читателей, но и иных профессионалов, что подтверждает, к примеру, рецензия Льва Аннинского под выразительным названием «Бикфордов шнур длиною двести  лет».

 

Резник, 2003, стр. 8: Вялая по стилю, рыхлая по композиции, опирающаяся на вторичные, селективные, тенденциозно или поверхностно толкуемые материалы, книга именитого автора совершенно не оригинальна. Если бы она вышла под другим именем, на нее мало кто обратил бы внимание. Но громкое имя Солженицына обладает особой притягательной силой. Заранее полагаешь, что ничего, кроме шедевра, из-под пера такого писа­теля выйти не может. И если шедевра не находишь, то прилага­ешь неимоверные усилия, чтобы все-таки отыскать. Эта «презумпция шедевра» туманит не только рядовых читателей, но и иных профессионалов, что подтверждает, к примеру, рецензия Льва Аннинского под выразительным названием «Бикфордов шнур длиною двести  лет».

 

И еще через несколько страниц.

 

Рабинович, стр. 21: Все это подтверждает, что в книге Солженицына под рус­ско-еврейскими отношениями разумеются в основном отноше­ния царского режима и его сторонников, с одной стороны, и оп­позиционной общественности — с другой. Первые для него оли­цетворяют «русскость», вторые — еврейство. Поэтому параметру его позиция неотличима от позиции Меньшикова. Расхождения тоже имеются, но по другим параметрам. Черносотенный идео­лог начала XX века не стеснялся в выражениях.

Резник, стр. 18: Все это подтверждает, что в книге Солженицына под рус­ско-еврейскими отношениями разумеются в основном отноше­ния царского режима и его сторонников, с одной стороны, и оп­позиционной общественности, с другой. Первые для него оли­цетворяют русскость, вторая — еврейство. По этому параметру его позиция неотличима от позиции Меньшикова. Расхождения тоже имеются, но по другим параметрам. Черносотенный идео­лог начала XX века не стеснялся в выражениях.

 

И еще:

 

Рабинович, стр. 21-22.  Что касается Солженицына, то у него подобных выражений нет. Он, напротив, очень аккуратен в формулировках. Он не скупится на реверансы. Тон его по большей части нейтральный, а иногда и доброжелательный. Во многих случаях он признает, что евреи подвергались несправедливостям, и сочувствует им. Иногда критически высказывается о действиях властей. Но го­раздо чаще он с большим пониманием относится к репрессив­ным мерам против евреев, видя в этих мерах защиту коренного народа, якобы страдавшего от еврейской эксплуатации, спаива­ния, ростовщичества, подрыва государственных устоев... Можно привести почти весь набор расхожих антисемитских мифов — ошибки не будет. Иначе говоря, в книге Солженицына, в мягких выражениях, представлена идеология тех же «умеренно (!) пра­вых элементов образованного русского общества», которые представлял Меньшиков. В этом и заключена большая Ложь книги Солженицына (им самим, конечно, не сознаваемая), ибо — вынужден повторить — противостояние в дореволюционной России происходило между властью и обществом; евреи участ­вовали в нем лишь постольку, поскольку сами были частью рос­сийского общества.

Обращает на себя внимание поразительно точное название книги А. И. Солженицына. Да, последние двести лет русские и евреи в России прожили вместе — в самом прямом и простом смысле этого слова. Они вместе боролись, мечтали, заблужда­лись, страдали, гибли и убивали, заваривали кашу и расхлебыва­ли ее. Остается лишь пожалеть, что содержание книги вопиет против ее названия.

 

Тут уже есть разночтение! Выстрижено из моей книги со стр. 19 (не параллелю, экономя бумагу), но слова: «что касается... то у него» сотворены самим Рабиновичем. Да восклицательный знак, поставленный мною в квадратные скобки, он перезаключил в круглые. Для большей эмоциональности.

 

Еще через десяток страниц – другой пример творческого вклада стригуна:

 

Рабинович, 2005, стр. 34. Насколько все ясно и понятно насчет шинкарства у Лескова, настолько все запутанно и затуманено у Солженицына. На читателя снова обрушена уйма цитат, большое число выписок из ка­ких-то законодательных актов, постановлений и разъяснений, которые никогда не выполнялись. Причем все выписки сделаны из вторичных источников, так что самих документов автор не видел; он знаком только с отрывками, приводившимися его предшественниками. К тому же, по какой причине они не выпол­нялись — из солженицынского текста не узнать...

Резник, 2003, стр. 34. Насколько ясна, обоснована и подкреплена фактами аргументация Лескова, настолько все запутанно и затуманено у Солженицына. На читателя снова обрушена уйма цитат, большое число выписок из законодательных актов, постановлений и разъяснений, которые никогда не выполнялись. Причем все выписки сделаны из вторичных источников, так что самих документов автор не видел; он знаком только с отрывками, приводившимися его предшественниками. По какой причине акты не выпол­нялись — из солженицынского текста не узнать...

 

Перелистнем еще пару десятков страниц:

 

Рабинович, 2005, стр. 56: Картина впечатляющая. Под улюлюканье озверевшей толпы подонок насилует беззащитную девушку. Со стенаниями и во­плями к ней на помощь бросается мать, пытается оторвать на­сильника от жертвы, а являющийся на шум осоловелый поли­цейский (нализавшийся, видимо, при разграблении винной лав­ки, которую он обязан был защищать от погромщиков), вместо того чтобы пресечь отвратительную сцену, отправить насиль­ника в кутузку, а его жертву — в больницу для оказания ей меди­цинской помощи, пытается надругаться над матерью терзаемой девушки, и только из-за опьянения терпит фиаско...

Солженицын этих подробностей не знает, они ему неинте­ресны. Он озабочен одним: защитить напрасно обижаемую власть (то есть того же осоловевшего городового). Для этого он снова берет в союзники часто его выручающего еврейского историка Ю. Гессена, у которого находит, что «возникновение в короткий срок на огромной территории множества погромных дружин и самое свойство их выступлений устраняют мысль о наличии единого организационного центра» (с. 190). Однако Гессен здесь говорит вовсе не то, что видится Солженицыну, ибо отсутствие единого центра не означает, что не могло быть мно­гих центров.

Факт состоит в том, что были погромные дружины, что они организованно передвигались — преимущественно по желез­ным дорогам, а потому погром обычно начинался именно от вокзала, после чего к приезжим примыкала и местная шпана. Полиция в большинстве мест не пресекала погромных акций, а направляла их и порой сама в них участвовала. Только когда размах бесчинств принимал угрожающий для власти масштаб, полиция получала указание усмирить погромщиков и арестовы­вала тех, которые не унимались. Да, в этом бесшабашном разгуле было немало и самодеятельности; и когда на местах перегибали палку, царь Александр III хмурился.

 

Эти три абзаца похищены со стр. 86-87.  Чистая работа!

Еще через сорок страниц:

 

Рабинович, 2005, стр. 94: Закон гласил, что евреи «уравниваются» с христианами в отбывании рекрутской повинности, однако равенство прямо­линейное, по характеристике Солженицына, царь понимал на­сколько криволинейно. Он обязал еврейские общины ежегодно поставлять по десять рекрутов с каждой тысячи душ населения, тогда как православные поставляли семь солдат с каждых двух тысяч душ, почти в три раза меньше. Христианам полагалось сдавать в рекруты мужчин от 18 до 25 лет, но еврейским общи­нам «позволялось» заменять взрослых мужчин мальчиками от 12 лет. А при отсутствии строго учета возраста на практике очень часто стали забривать и семи-восьмилетних детишек.

Детей отправляли в школы кантонистов, учрежденные еще в начале века для солдатских детей. (Поскольку солдаты были при­писаны к военному ведомству, то их дети становились собст­венностью военного ведомства; из них растили будущий техни­ческий персонал для армии. В таких школах по шесть-восемь лет должны были находиться до совершеннолетия малолетние рек­руты-евреи, после чего только начинался отсчет их 25-летней солдатской службы.)

Для чего нужны были Николаю Павловичу еврейские рекру­ты? Вовсе не для укрепления обороноспособности российской армии — для этого евреи считались слишком хилыми, трусли­выми, да и способными к измене в критическую минуту. В сол­датчине Николай Павлович видел средство отрывать еврейских детей от еврейской среды, приобщать к русским порядкам, по­буждать к принятию православия, словом, ассимилировать их. Цель эта не афишировалась, но и особенно не скрывалась. За­бритых детей отправляли подальше от дома — многомесячными переездами, пешими переходами  вне зависимости от погоды».

 

Данный отрывок у меня находится на стр. 37-38, но начинается словом «Указ», а не «Закон». А слова «усиление войска» Рабинович переработал в «укрепление обороноспособности российской армии». Умри, казак, лучше не скажешь!       

Перелистнем еще две сотни страниц.

 

Рабинович, 2005, стр. 302. «Знаете, как старатели промывают песок, уносимый потоком воды, чтобы собрать выпавшие в осадок крупицы золота? Вот и Солженицын «промывает» текст воспоминаний своего солагер­ника, дабы избавиться от пустой нееврейской породы.

Хватка у автора «Архипелага» была железная. Значительную часть своего тюремного срока А. Солженицын сумел продер­жаться в круге первом ГУЛАГовского ада, в шарашке, где практи­чески все зэки выполняли относительно непыльную, то есть придурочную (на лагерном жаргоне), работу. Попал он туда, потому что навесил лапшу на уши начальства: школьный учи­тель математики выдал себя за ученого, физика-атомщика. Чтобы удержаться подольше на придурочном положении, он и в сексоты записался — с кличкой Ветров (хотя ни на кого и не стучал, чему нет причин не верить). А когда все-таки не удержался, соскольз­нул в Экибастуз, то и там сумел недурно (придурно!) зацепиться: нормировщиком, бригадиром, даже раковым больным.

Об этих штрихах своей лагерной биографии Солженицын рассказал сам, я напоминаю о них здесь не для того, чтобы ста­вить ему лыко в строку. Переходить в полемике на «личности» — последнее дело: неэтично и непрофессионально. 

Правда, не всех зэков-евреев Солженицын гребет под при­дурочную гребенку! Бывали, оказывается, в лагерях и «хорошие» евреи. Без них ему никак нельзя: не выдержать «средней линии». Припасен у него для евреев не только кнут, но и пряник».

 

Этот текст склеен из трех кусочков, вырезанных из моей книги со стр. 411-412, 416 и 417, но швов незаметно! Ловкость рук, ничего не скажешь, завидная.

К выстриженному тексту Рабинович относится с чисто детской доверчивостью, что приводит порой к конфузам. На стр. 28 у него говорится: «Державин входил в первый Еврейский комитет, учрежденный при Павле I, но заканчивавший свою работу уже при Александре». Так и написано в первом издании моей книги (2003) -- тоже на стр. 28. Но во втором издании (С.Резник, 2005, стр. 33) данное место изменено, ибо, как указал мне один скрупулезный читатель, мною была допущена ошибка: первый еврейский комитет возник уже после гибели императора Павла, при Александре. Но Рабиновичу откуда это знать? Он же кромсал первое издание. Написал бы я сразу правильно, и у него все было бы чин-чинарем.

Вот еще пример его детской доверчивости. В моем первом издании (2003, стр. 90) приводится следующая цитата из «Воспоминаний» графа С.Ю. Витте: «Еврейский вопрос сопровождался погромами. Они были особенно сильны при графе Игнатьеве. Граф [...] [И.И.] Толстой, вступивший вместо Игнатьева, сразу их остановил». Инициалы в квадратных скобках добавлены мною: в оригинале их нет. В истории оставили след многие Толстые, потому захотелось уточнить – о ком из них идет речь, но вышла промашка. И.И. Толстой – это почтенный литератор более позднего времени, в моей книге он упоминается как участник сборника «Щит» (1915). А тут говорится о министре внутренних дел Д.А. Толстом. Во втором издании ошибка исправлена (С.Резник, 2005, стр. 97), но Рабинович (стр. 61) как мы уже знаем, резал-кроил первое. 

Новаторский метод кройки-шитья освоить не просто. Требуется концентрация внимания, а этим даром наделен не всякий. На странице 16 у Рабиновича вдруг возник добрый порыв – в порядке исключения сослаться на С. Резника! И… он приписал мне суждения того же графа Витте! А моими наделил графа. 

На странице 47 им закавычен абзац: «Однако до того, чтобы насильственно загонять еврейских детей в светские школы (как их сгоняли в школы кантонистов), правительство не дошло – на это не хватило «энергичности» даже у Николая Павловича. А добровольно еврейские массы на это не соглашались. Как констатирует Солженицын, «если к 1855 году только в «зарегистрированных» хедерах училось 70 тысяч еврейских детей – то в казенных училищах обоих разрядов всего 3 тысячи 200» (с.124) Это через одиннадцать лет после «бегства» Лилиенталя». В подстрочном примечании сказано: «Вишницер М. Указ. соч., с. 79». Какое указ. соч.? Об этом можно узнать из первой ссылки на М. Вишницера, на стр. 43: «Вишницер М., Общий очерк политической и социальной истории евреев в Польше и Литве»// История евреев в России, т. 1. М., 1914.». Каким же образом в работу 1914 года могло попасть упоминание о Солженицыне, который тогда еще не родился? Не иначе как снова профессор черной магии попутал! Списано-то из моей книги, и именно со стр. 79, а отдано М. Вишницеру.

 

Однако не надо думать, что алгоритм Рабиновича свелся к тому, чтобы надеть на мою небрежно скопированную книгу «корочки» со своим именем. Было бы уже доступно второе издание моей книги, он, вероятно, так бы и сделал: меньше выпало бы хлопот! Случайно или нет, но в «его» труде 704 страницы – ровно столько, сколько в моем втором издании. Но он орудовал, когда мое второе издание еще не появилось, а первое оказалось маловато для его аппетита. К тому же, кое-что не устраивало национал-патриотов из «Алгоритма», так что вырезаны у меня не все 430 страниц, а «только» около трехсот. Чтобы набрать еще четыреста, пришлось Рабиновичу поскрести по сусекам. В этом он мастер. Есть, к примеру, у него такой яркий и эмоциональный отрывок:

 

Рабинович, стр. 196: «В чем Александр Исаевич безусловно прав: стремление к свободе вечно оборачивалось в России “торжеством порнографии”, и на смену Февралю всегда приходил Октябрь. Однако же и путь государственно-патриотический вел в тот же тупик, где на каждого сознательного гражданина хватало колючей проволоки, дешевой колбасы и цензуры. У художника, к счастью, иногда оставался выбор, возможность неучастия в делах государственных, подальше от кремлей и царей. Но у Солженицына слишком велик общественный темперамент. Слишком выстрадана уверенность в собственной правоте. Слишком сильна фантомная боль, в которой причудливым образом соединились ненависть к тоталитаризму и надежда на полицейский режим, который спасет Россию».

 

С облегчением свидетельствую – это взято не у меня. Так неужели Рабинович сам сочинил? Не на такого нарвались! Достаточно подойти к компьютеру и ввести пару слов из этого абзаца в google или другую поисковую систему, и сразу же выпадет: Илья Мильштейн. Мессия, которого мы потеряли, «Зарубежные записки», 2005, № 1. Рабинович знатно поживился этой статьей!

Не обошел он вниманием и доктора исторических наук Г.В. Костырченко, автора фундаментальных работ об антисемитской политике Сталина. С особым аппетитом он обглодал статью Г. Костырченко «Из-под глыб века» («Лехаим», май 2003), включая такой отрывок:

 

Я. Рабинович, стр. 327-328: Особенно важным  для понимания сегодняшней позиции Солженицына по «еврейскому вопросу» являются его воспоминания о ГУЛАГе. Написанные с предельной искренностью, с соответствующим антисемитским «душком», они позволяют осмыслить роль рефлексий Солженицына в последующем формировании его идейной позиции. Ключевыми и в каком-то смысле даже саморазоблачительными являются те воспоминания, что содержат наполненные почти физиологическим отвращением описания встреч с неким И. Бершадером («лет пятидесяти, низенький, неприятно-жирный, с хищным носом и взглядом, толстыми похотливыми губами») (т. II, с. 338), «придурком», нагло объявившим себя «кладовщиком по специальности». Автор натуралистически подробно описывает сцену омовения этого субъекта в ванне для лагерного начальства. Вольно или невольно подражая Л.Н. Толстому в «Войне и мире» (знаменитая предбородинская сцена утреннего туалета в походной палатке Наполеона с умащением его тучных и волосатых телес одеколоном), Солженицын, случайно узревший Бершадера во время столь интимной процедуры, потом напишет: «Не помню более неприятной мужской наготы. Бершадер лежал в ванне, поджав ноги, и казался круглым жирным комом пудов на шесть. Как свисали у него жирные щеки со скул, как свисали дальше волосатые мешки грудей, и жирные мешки на ребрах, и волосатый огромный живот» (Солженицын А.И. Евреи в СССР и будущей России. С. 48-49) Эта яркая, насыщенная авторскими переживаниями сцена не вошла в «Двести лет вместе», как, впрочем, и итожившее этот эпизод весьма примечательное умозаключение: «Именно в таком лагере теряешь всю светлость и твердость своих прежних интернациональных убеждений».

Столь серьезный вывод мог быть сделан только под воздействием очень сильного впечатления. И даже если нанесенные подобным потрясением душевные раны с годами все же затянутся, на их месте все равно останутся болезненные рубцы. Возможно, в этом и кроется разгадка того, почему сейчас Солженицын почти ничего внятного не пишет о существовании в СССР официального антисемитизма, а так называемым «черным годам» (1948 – 1953) в истории советского еврейства посвятил в своей последней книге всего 14 страниц из 522.

 

Я назвал двух товарищей по несчастью, но их куда больше.

Живущий в Нью-Йорке историк Марк Штейнберг сообщил в Международной Еврейской Газете (МЕГ) (12 июля 2006):

 

«... приведу..."хищения" из моей собственной книги "Евреи в войнах тысячелетий", седьмое издание которой вышло в Москве в мае 2005 года. Целые абзацы из нее, без кавычек и ссылок помещены на с. 45, 187, 189, 190, 197, 198 "России еврейской" – всего 163 строки. Ну, а затем, господин Яков Рабинович, видимо, решил, вообще не мелочиться. И списал из моей книги целую главу. У меня она называется: "Судьба высших военачальников-евреев после войны". Яков Рабинович ее никак не озаглавил, но списал дословно, не сославшись на источник».

 

Можно подумать, что «Россия еврейская» -- это другая книга, но она та же самая, только уполовиненная и одетая в другую обложку для снятия второго урожая с той же самой нивы. Смею предположить, что в первоначальном, то есть более толстом варианте этого творения у М. Штейнберга откушены  более жирные куски текста, о чем он сам, возможно, еще не знает.

 

Но кто такой Яков Рабинович? Существует ли? Может быть, это только персонаж из анекдота, еврейский подпоручик Киже? Кабы так, то гангстерская акция «Алгоритма» была бы не лишена остроумия. Но Яков Рабинович – не миф, а реальное лицо. Как я узнал после наведения справок, в советское время он преподавал самое передовое учение в каком-то украинском вузе, а несколько лет назад, уже пенсионером, исчез из родного города, по слухам, переселилось в Германию. Оттуда и совершает разбойничьи набеги. Один из его бывших учеников вовремя подсуетился на сибирской нефти и, в благодарность за науку, стал финансировать «литературную» деятельность учителя. Похоже, плату ученик начисляет по валу – за погонные метры текстов; а поскольку нарабатывать их пером не так производительно, как топором, то новатор орудует ножницами. Первый мешок настриженного он сплавил издательству «Международные отношения». Получив солидный куш от щедрого мецената, оно скоростным методом изготовило «трехкирпичник» Я. Рабиновича под названием «В поисках судьбы: еврейский народ в круговороте истории» (М., 2001-2003). И – чуть не захлебнулось в гневном потоке писем от обкраденных авторов. 

Пока слава плагиатора не стала всеобщей, ему удалось пробраться на страницы МЕГ, но следом в газете появилось письмо профессора Я.Я. Этингера:

 

«В "Международной Еврейской Газете" (№ 31-32 за 2003 год) была опубликована статья некоего Якова Рабиновича "Израиль: борьба за жизнь вчера и сегодня". Эта статья целиком и полностью является плагиатом, заимствованием из моей книги "Это невозможно забыть:" М., 2001 (стр. 223-231)...Обращаюсь к редакции "МЕГ" с просьбой сделать соответствующие выводы из моего письма».

 

Надо отдать должное газете – она не только опубликовала это письмо, но сопроводила его четкой ремаркой:

 

«Редакция выражает сожаление, что была введена в заблуждение недобросовестным автором и не считает возможным публикацию второй части статьи Я. Рабиновича "Израиль: борьба за жизнь вчера и сегодня", а также приносит свои искренние извинения профессору Я.Я. Этингеру, постоянному автору "Международной Еврейской Газеты"».

 

Понятно, что после этого с Я. Рабиновичем никто уже не желал иметь дело. Пока на шальные нефтедоллары не клюнул «Алгоритм», охотно превративший очередные преступные намерения грабителя в совместные с ним преступные действия. Полагаю, что мой «обмен любезностями» с директором издательства имеет не только личный интерес. Первое мое письмо директору издательства С.В. Николаеву я опускаю, так как в нем кратко изложено то, что уже известно читателям. Дальнейшую переписку привожу полностью:

 

 

1.

 

26 сентября 2006 г.

 

Уважаемый Семен!

19 апреля 2005 года между ООО «Алгоритм-Книга» и г-ном Украины Рабиновичем Я.И. был заключен договор заказа на издание произведения под рабочим названием  «Раскаленный вопрос» за счет средств автора. На основании данного договора в 2005 году была издана книга «Быть евреем в России». В начале 2006 года вышел дополнительный тираж обновленной версии той же книги под названием «Россия еврейская». Согласно п. 2.2. договора Автор гарантирует, что по настоящему Договору передал Издательству права, не обремененные правами и претензиями со стороны третьих лиц и организаций, Автор берет на себя все обязательства по урегулированию всех споров и претензий, а также берет на  себя все финансовые и иные расходы по урегулированию данных споров и претензий. В соответствии с п. 2.4. Автор гарантирует, что ему действительно принадлежат права на произведения, составляющие предмет настоящего Договора и  по требованию правоохранительных, судебных и иных государственных органов, предоставить все документы и сведения, подтверждающие права Автора на произведение, являющегося предметом настоящего Договора.

Со стороны Издательства Ваши права нарушены не были. Просим Вас обращаться за объяснениями лично к г-ну Рабиновичу.

Благодарим Вас за предоставленную информацию. С нашей стороны будут приняты меры по выяснению сложившейся ситуации.

 

 

2.

 

27 сентября 2006 г.

 

Директору изд-ва «Алгоритм-книга»

С.В. Николаеву

 

Уважаемый г-н Николаев!

Благодарю Вас за письмо от 26 сентября c подробностями о ваших финансовых и иных отношениях с Я. И. Рабиновичем, но сути дела оно не затрагивает. Договор на переиздание моего текста может иметь юридическую силу, если он заключен со мной или с моим представителем (в данном случае, издательством «Захаров»). Ваш договор с Я. И. Рабиновичем не может служить основанием для освобождения «Алгоритма» от ответственности за присвоение моих авторских прав. В обеих книгах, изданных «Алгоритмом» под именем Я. Рабиновича, на обороте титульного листа указано, что copyright, то есть право собственности, принадлежит Я. Рабиновичу и ООО «Алгоритм-Книга», то есть вы присвоили чужое добро. Вы его продаете уже второй год, получаете прибыль, нанося истинным владельцам авторских прав материальный и моральный ущерб, размер которого с каждым днем растет. 

Поэтому я снова обращаюсь к Вам с вопросом:  как Вы намерены компенсировать ущерб, нанесенный Вами издательству «Захаров» и мне? Надеюсь получить четкий и удовлетворительный ответ, который избавит нас и вас от нежелательного судебного процесса.

 

Семен Резник

 

 

3.

 

28 сентября 2006 г.

 

Директор Издательства «Алгоритм-Книга»

С.В. Николаев

 

Уважаемый Семен!

Вы видимо невнимательно прочли наше письмо.

По договору Рабинович Я.И. берет на себя все обязательства по урегулированию всех споров и претензий, а также берет на  себя все финансовые и иные расходы по урегулированию  споров и претензий.

Книга предоставленная Рабиновичем Я.И. была издана на его личные средства и является его собственностью. Ни о какой прибыли от продаж речи не идет.

Весь тираж был передан автору. 

Со стороны Издательства Ваши права нарушены не были.

Просим Вас обращаться за объяснениями лично к г-ну Рабиновичу.

 

Директор Издательства «Алгоритм-Книга»

С.В. Николаев

 

 

4.

 

29 сентября 2006 г.

 

Директору изд-ва «Алгоритм-книга»

С.В. Николаеву

 

Уважаемый г-н Николаев!

К сожалению, это Вы невнимательно читаете мои письма.  Пожалуйста,     сосредоточьтесь.

Вынужден подчеркнуть еще раз, что Ваши договора с третьими лицами, будь то с г-ном Я. Рабиновичем, с доктором Фаустом или с самим Сатаной, ко мне и изд-ву «Захаров» никакого отношения не имеют. Вы ли запродали кому-то душу, Вам ли ее запродали, -- за пределами Вашей конторы эти вопросы решительно никому не интересны. Я не уполномочивал ни Вас, ни г-на Рабиновича распоряжаться моими текстами, тиражировать их под чужим именем и присваивать на них право. Сделав все это, Вы совершили правонарушения, караемые законом и причинившие мне и изд-ву «Захаров» прямой материальный и моральный ущерб, который Вам придется возместить. Если, опираясь на Ваш договор с Я.И. Рабиновичем, Вы сможете взыскать с него понесенные потери, то тем лучше для Вас.

Юридическим лицом, совершившим эти правонарушения, в первую очередь, является издательство «Алгоритм-книга». Ваше издательство, как я понимаю, имеет конкретный адрес, регистрационный номер, лицензию, банковские счета и т.п. Если Вы не хотите лишиться всего этого, да еще, возможно, угодить в тюрьму, то Вы примите это предложение. Повторять его я не буду, замечу только, что это наилучший для Вас выход из положения, в которое Вы себя загнали. Выбор за Вами.

 

Семен Резник

 

P. S. Кстати, позвольте Вам заметить, что Семеном меня называют родственники, друзья, близкие знакомые, а для всех остальных я – Семен Ефимович Резник.

 

Ответа не последовало.

 

В письмах С.В. Николаева поражает отсутствие малейшей попытки оспорить факт плагиата или отговориться тем, что издательство о нем не знало: само-де было обмануто нечестным «автором». Вместо этого он, с неподражаемой «наивностью», сообщает, что «Алгоритм» не платил за краденное, а получил его с приплатой, – потому-де и претензий к нему быть не может. Алгоритм абсурда.

Что до утверждения, будто тираж обеих книг был целиком отдан «заказчику», то С.В. Николаев не учел, что это можно проверить. По моей просьбе мои московские друзья обратились в «Алгоритм» с вопросом, где можно купить две книги Я. Рабиновича, и получили справку, что они продаются в ряде магазинов Москвы, включая фирменный магазин издательства. Книги были куплены, и торговые чеки мне пересланы, так что я располагаю документальным подтверждением, что «Алгоритм» извлекал и, видимо, продолжает извлекать барыши из перепродажи краденого.

Плагиат существует издревле, но никогда еще литературные воры не действовали так открыто и нагло. К примеру, черносотенные предтечи «Алгоритма» были очень осмотрительны. Когда фабриковались «Протоколы сионских мудрецов», то в основу была положена французская книжка полувековой (для того времени) давности, тираж которой был на корню уничтожен цензурой Наполеона III, а автор вскоре погиб. Этот никому не ведомый раритет и был превращен в «Протоколы», затем переведен на русский язык и только после этого опубликован, причем не теми лицами, которые фабриковали текст. Неудивительно, что источник плагиата был обнаружен только через двадцать лет, почти случайно, а алгоритм многоходовой комбинации не до конца выявлен до сих пор.

Сегодня предосторожности не требуются. Приходит Рабинович с мешком краденого, выкладывает пачку зелененьких, и дело сделано. Плевать на то, что текст настрижен из широко циркулирующих книг, имеющихся в продаже; что авторы скоро узнают о грабеже.

Обе книги «Алгоритма», украшенные именем Якова Рабиновича, завершаются таким аккордом (2005, стр. 701-702; 2006, 382):

 

«Излагая свои размышления и дополнения к книге А. Солже­ницына, я не имел ни малейшего намерения оправдывать тех евреев, которые лично участвовали в преступлениях коммуни­стического режима, но у меня нет и потребности каяться за их грехи. И тем более у меня нет стремления умалить причастность евреев к тем потрясениям, которые переживала Россия до рево­люции, во время революции и после революции, или к тому, что страна переживает сегодня. Евреи жили в одной стране с рус­скими и другими народами царской, а затем советской империи; значит, своей деятельностью содействовали всему хорошему и плохому, что происходило в стране, где они жили, трудились, учились, творили... А так как образовательный ценз у них был выше, чем в среднем по стране, то соответственно и участие их во всем значимом (в революции и контрреволюции, в разруше­нии и созидании, в межпартийной и внутрипартийной борьбе, в науке и искусстве, в литературе и журналистике, в экономике и медицине) было соответствующим. Нравятся они кому-то или не нравятся, но они были такими, какими были, и иными быть не могли. Перефразируя известный афоризм, можно сказать: человечество в целом, каждая страна в отдельности и Россия в особенности, имели, имеют и будут иметь таких евреев, каких они заслуживают». 

 

Это скопировано снова из моей книги (2003, стр. 422), причем тут экспроприатор-марксист оприходовал не только мой текст, но и мое отношение к его предшественникам. Под его именем это выглядит особенно пародийно, ибо у него-то есть очень серьезный, сугубо личный стимул оправдывать, холить, лелеять экспроприаторов всех мастей, любить их самой нежной любовью, как самого себя. А что касается «Алгоритма» и прочих российских национал-патриотов, принявших Я. Рабиновича в свои объятья, то в его лице они обрели такого еврея, какого заслужили. Они хотят выглядеть идейными борцами за что-то и против кого-то, но ни в какие еврейские или масонские заговоры они не верят, никаких идей, взглядов, убеждений – даже нацистских – у них нет. Спереть то, что плохо лежит, – в этом весь их алгоритм.

 

Судебного преследования я пока не возбуждаю (хотя и не исключаю такую возможность), ибо не могу рассчитывать, что ему будет дан законный ход. По литературным ворам из «Алгоритма» плачет 146 статья УК РСФСР, предуматривающая за такие деяния лишение свободы на длительный срок плюс денежный штраф внушительных размеров. Но, как я показал, почти каждая книга «Алгоритма» подпадает под другую статью уголовного кодекса, 282-ю, так как сеет национальную рознь, но российская Фемида спит летаргическим сном; рассчитывать на то, что в данном случае она проснется, было бы слишком наивно. Однако я надеюсь, что суд общественного мнения еще не совсем испарился в России.