Михаил Хейфец
О постмодернизме, о русских людях, русском еврействе – и всё вместе!
(А. Буровский «Евреи, которых не было», М.
ACT, 2004)
В России постмодернизм возник примерно в ту же эпоху, что на Западе, и развивался он по тем же правилам. Самый распространенный его признак – любующаяся собой литературная игра, щегольство цитатами, самоирония, обнажение приема... Этакая стихия иронии, усмешки, карнавальность сюжетов, издевка над общественными мифами – вот вся аура постмодернизма!
Если в русской историографии разливаются ныне целые озёра (тома и тома!) постмодернистских сочинений, то из наблюдения следует неизбежный вывод: историография в России современна, живет и цветет. Происходит обычная в мире сшибка традиционных и постмодернистских (ревизионистских) мнений, и завершается она, как положено, рождением новых истин. Сталкиваются классические и игровые, серьезные и иронические, объективные и лирические взгляды на жизнь, на искусство, на историю, и всё оказывается весьма полезным. Для науки, в частности.
Сразу оговорю: игровость «постмодернистов» никак не означает несерьезности позиций! Вот – для осознания – некая аналогия с миром поэзии: Лев Лосев или покойная Н. Искренко – оба по манере «играющие поэты», но оба глубоки по своей литературной сути.
К чему в принципе сводится главная разница между «классиками» и «новичками»? Для традиционалистов (к которым отношусь и я сам) характерны вера в Великую цель, в миф Великой и Всеобщей истории, в серьезность мировидения, в иерархичность общественных ценностей, в централизацию мирового процесса. Нашим оппонентам, постмодернистам, присуща Игра вместо Цели, анархия взамен иерархии, увлечение горизонтальными структурами вместо вертикальных, ну и всё такое прочее...
Постмодернистский подход смотрится провокацией, если он касается науки. Обычные сочинения такого сорта популярны у читателей (и продаваемы!), но провоцируют жуткие опровержения и отторжения у специалистов... Каков же привычный результат дискуссий? Вроде «установленные», «вековые истины» куда-то испаряются (у нас в умах испаряются, у традиционалистов!), мы привыкаем к почти шутовским провокациям оппонентов, мы скатываемся (постепенно, о, конечно, постепенно!) к обоснованию новых и вроде бы легкомысленных версий, и в итоге – мы-то и обосновываем, мы, а не они, всей мощью фактов, собранных традиционными методами, парадоксальные теории – хотя с поправками, конечно (обязательно, как же постмодернистская лирика войдет в науку без поправок?)
В Союзе первым модернистом в исторической науке видится, пожалуй, Лев Николаевич Гумилев. Разумеется, по сути он не был историком, но - замечательным писателем, каким и должен явиться русской публике сын Николая Гумилева и Анны Ахматовой. Его исторические конструкции, по-моему, можно воспринимать исключительно как интригу художественного произведения, как этакий сюжет «Острова сокровищ». Но Гумилев совершил подлинную революцию в методике советской исторической науки: первым публично сломал пружинисто-логичную модель марксистской философии истории, заменив её
«частным сыском». Все, кто с Гумилевым были не согласны (включая меня самого), получили в наследство от писателя великолепный полемический заряд для собственного видения истории – всемирной и российской.(
Кстати, Гумилев – в чем вижу его огромное достоинство – никогда не скрывал, что историю он сочиняет. В уме. В конце концов, объявлял, все историки сочиняют свои профессиональные сюжеты, делая вид, якобы они опираются на факты, а про себя точно зная, насколько обрывочен и мало достоверен доступный им документальный материал и насколько плоть, мякоть классических исследований заполняется личным воображением авторов... Так вот, говорил он, я отличаюсь от остальных тем, что позволяю себе роскошь не лицемерить, а силой творческого воображения воссоздавать историю, какой она мне видится... Дома видится. За моим письменным столом.)Замечательным писателем-провокатором явился на Русь Виктор Суворов. Его непросто опровергать расплодившейся кучке оппонентов-«псевдонимцев» (работающих, по видимому, на Генштаб или на внешнюю разведку), ибо Суворов в любую минуту может опровергнуть сам себя лучше оппонентов, если только когда-нибудь ему захочется такую шутку провернуть – для развлечения, конечно! Он тоже писатель, а не историк. Но... Но ведь только после его книг выплыл, например, из недр Генштаба документ - план наступательной войны, писаный в 1940 году рукой генерала Василевского с правкой, сделанной генералом Ватутиным. Традиционалисты возопили, мол, нет же резолюции Сталина, мало, что ли, в генштабах для упражнений своих умов всяких планов сочиняют... Но теперь приоткрылось, что в архиве Генштаба хранятся еще шесть секретных, хотя, видимо, аналогичных вариантов наступательной войны против Германии.... Так что начатая суворовским скандалом, почти лирическим домыслом, гипотеза обрастает плотью документов и превращается в господствующую концепцию науки, меняя традиционную версию всей довоенной истории СССР...
Похожими провокаторами-постмодернистами выступали и Радзинский, и Фоменко, Носовский, Бушков... Кого забыл?
* * *
В последние годы важным «полем сражения» между российскими традиционалистами и постмодернистами стал солженицынский двухтомник «Двести лет вместе». Четыре года томики этого классика возбуждают дискуссии в русских и зарубежных СМИ, самые страстные, какие я помню в новейшей истории. Что стопроцентно доказывает: отлично написано сочинение! Найдите другое творение в сегодняшнем суетном мире, которое будут обсуждать четыре года подряд! (Относительно почти неизбежных отсылок
на «авторитет Солженицына», спрошу оппонентов: сколько дней вы, лично вы, обсуждали с друзьями «Россию в обвале»? Или – как долго обговаривали «Как нам обустроить Россию»?)Недавно на книжных прилавках появились два томика примерно того же объема и того же содержания - «Евреи, которых не было».
Книга написана талантливо – в форме постмодернистской версии всё того же, солженицынского сюжета. Автор не фуфлы-мурлы какое, а доктор философских наук, профессор Красноярского университета Андрей Буровский (вот фрагмент из издательской аннотации: «Создал теорию антропогеосферы и концепцию ноосферного образования... автор 134 опубликованных и находящихся в печати работ, в том числе четырех монографий»). Сочинение разошлось на рынке превосходно, мне сообщили, что выглядело оно «блокбастером» на Франкфуртской книжной ярмарке...
Но отзывов на сочинение Андрея Буровского, в отличие от солженицынского двухтомника, я не нашел нигде. Никаких. Ни плохих, ни хороших! Может, пропустил что, но сама необходимость их искать – в сравнении с лавиной откликов на солженицынские тома – доказывает: нечто «не в ажуре», в критике что-то разладилось...
Собственно, наткнулся на двухтомник Буровского случайно: многажды автор цитировал одно из моих старых сочинений (как выяснилось, вдобавок ещё и лестно обо мне, грешном, отзывался). Книжки подарил друг: читай, мол, Хейфец, как в России про тебя, мил-человек, пишут...
Пробежав мельком, я понял сразу, почему тома Буровского замалчивают в критике.
Автор симпатизирует самым обидным для еврейства предубеждениям, самым жутким в еврейской среде страшилкам. Ну, скажем, он полагает, что число жертв Холокоста во много раз преувеличено евреями! Или - что именно евреи заправляли зверствами в СССР в самое кровавое двадцатилетие российской истории. Или - что евреи несоразмерно возвышают в культуре и науке своих земляков, упорно замалчивая заслуги конкурентов-«гоев». Причем самые знаменитые из еврейских претендентов на мировые роли, оказываются, недостойными этой высокой чести - вроде шарлатана Фрейда, лжеученого Эйнштейна, лжехудожников Кандинского, Малевича, Штернберга, лжекомпозитора Шёнберга, ну и тэ дэ, имена их Буровский веси.
...Приведу цитату – исключительно для затравки вашего воображения:
«Очень многие русские евреи любят Россию ничуть не меньше русских, но любят другой любовью, за другое, и считают большим благом России совсем не то, что большинство русских» (2, стр. 150).
Чувствуете интонацию?
С другой же стороны...
С другой, попробуйте-ка с привычным еврейским смаком обличить этого «антисемита» за выводы
:«Исходя из вышеизложенного... я берусь дать отличный совет всем врагам гонимого племени: если вы действительно хотите искоренить евреев, прекратите их преследовать. Лучше всего, будьте подчеркнуто безразличны к национальности людей в вашей стране, а к религии и обычаям евреев сохраняйте интерес и уважение» (1, стр. 164).
Как?
Или другой вывод: «Я искренно считаю, что евреи действительно умнее нас. Нас – это в смысле любых гоев. Именно поэтому они и составляют заметную часть элиты в любой стране, где евреи есть, а преследование евреев не очень сильное. Поэтому - а не в силу деятельности масонских лож или тайного мирового правительства.
Ну вот – написал, и сам же написанного испугался, - добавляет он тут же. - Мало того, что за эту книгу меня обязательно зашибут евреи, теперь мне уже и от гоев нет спасения» (1, стр. 204).
Еще замечание автора: «Почему собственно всегда ставится знак равенства между всем «русским» и «крестьянским»? Почему русское – это посконные рубахи и лапти? А любой образованный человек становится как бы немножко евреем» (1, стр. 206).
Он сравнивает евреев с современными русскими людьми: «Говоря попросту – евреи оказываются неизмеримо динамичнее, они меньше связаны традициями, условностями, предрассудками. Кроме того, они попросту двигаются быстрее» (1, стр. 210).
Наконец, не российский, а общемировой вывод Буровского: «Европейские народы оказываются не в состоянии увидеть – они столкнулись с народом передовым. С народом, по сравнению с которым сами они – многочисленное и сильное, но вместе с тем жалкое туземное племя» (1. стр. 229).
Возражать на подобный текст, если кому-то хочется, то придется, используя более сложные приемы, чем заушательские обвинения автора в «антисемитизме». Для возражений Буровскому не годятся методы, принятые у привычных «исследователей» русско-еврейского вопроса – с обеих сторон, что с русской, что с еврейской, созревших в знаменитой школе «борьбы-борьбою-о борьбе».
* * *
Любопытная особенность полемического стиля автора - он обычно начинает спор с оппонентом, предлагая читателю две равно возможные оценки чужой личности:
а) оппонент недостаточно владеет материалом
б) он сознательно искажает и фальсифицирует информацию.
Когда я размышляю над текстами Буровского, у меня однозначно, как выражался классик словесных боев В. В. Жириновский, возникает только первый вариант:
он недостаточно
владеет материалом.Вот пример. Буровский декларирует провоцирующий тезис: евреи совсем не «самый древний народ в ойкумене», их библейское прошлое, вся история до и после возвращения из вавилонского плена, весь талмудический период – всё представляет собой... историю
разных этносов! Историю «старобиблейского народа», по определению Буровского, а позже другого народа - «новоиудейского»... Историю же тех, кого мы с вами в быту именуем евреями, автор трактует как историю сравнительно молодого этноса, названного у него ашкеназим и возникшего, по мнению профессора, не раньше XY века н. э., т. е. всего-то 500 лет назад и существовавшего до первых десятилетий советского периода (когда русскую часть «ашкеназим» перекроили в иную историческую общность, в так называемое «советское еврейство»)... Самое подходящее определение для мирового еврейства обнаружено им в старой БСЭ: «Общее название различных народностей, происходящих от древнееврейского племени...»Отсюда провокативное заглавие произведения: «Евреи, которых не было».
Казалось бы, тут-то и подцеплять историка за длинные фалды швецам с антисемитских фронтов - куда как сподручно! Фальсификатор, негодяй...
Но... Поразившее меня некогда впечатление: впервые наблюдая в Израиле еврейскую
массу, я удивился, насколько израильтяне выглядят молодыми, по-юному наивными, по-юному энергичными, по-юному наслаждающимся жизнью. Они были так непохожи на умудренную древнюю массу, какой им полагалось выглядеть, согласно читанным мною книжкам. Мои собственные глаза подсказали: что-то в рассуждениях Буровского верно, господа евреи! Вглядитесь-ка в себя и в земляков напрямую, а не через стекла прочитанных в юности ученых сочинений...Кстати: к своему народу, к русским, Буровский прилагает абсолютно тот же принцип исследования. В его книгах очень косвенно нынешние русаки соотносятся с полянами, жившими вокруг древнего Киева, да и вообще происхождение великороссов от славян ставится историком под большой-большой вопрос (он излагает - с явным одобрением - крамольную гипотезу этнографа Травкина о том, что великороссы есть не славяне, а потомки угро-финнов, лишь перенявшие у славян культуру
и язык). Более того, Буровский полагает, что современные русские имеют сомнительную близость даже к русской нации, что жила в империи до 1917 года. «Советские русские», по Буровскому, являются «новым историческим этносом» - как советские евреи. Так что для опровержения его текстов недостаточно обозвать автора «антисемитом» и успокоить своё честное сердце «борца за народ» (или – напротив – обозвать его «жидовским наймитом» и обосновать с тем же принципиальным пылом)!Кстати, обозначить контрпозицию профессору, по-моему, несложно. Любой народ в наше время определяют так: «Общность людей, объединенная самоидентификацией», т. е. это коллектив, спаянный уникальным набором духовно-исторических ценностей, отделяющих его от других подобных коллективов. В систему ценностей евреев, например, входит представление об их происхождении от библейского народа, об Избранности еврейства на горе Синай – сколько б ни иронизировали над сей мифологией историки и археологи. Самоидентификации народа бессмысленно возражать с позиций науки... Нравится-не нравится, но еврейская масса в реальности именно так себя ощущает, и всякий, кто эту массу исследует и оценивает, должен принять во внимание сей очевидный факт жизни! Как писал нелюбимый Буровским писатель А. Мелихов, «любой народ... создается не общей кровью или почвой... а общим запасом воодушевляющего вранья» (любой народ, не только еврейский). С этим ни историки, ни политологи, вообще никакие исследователи ничего не поделают. Мир так устроен, и устроен не вами, ученые господа...
У нас, евреев, «воодушевляющее вранье» содержит, например, набор сказаний об исходе из Месопотамии, из Египта, о даровании Торы на горе Синай. Русские люди соединились в народ набором своего варианта «воодушевляющего вранья», куда входит происхождение от древнеславянских племен, ощущение истории, начинающейся с Ладоги, с Новгорода Великого, с призвания варягов... А что скрывалось в истинной истории, нашей или их? Да кто это может знать – хотя б примерно?! Народ существует, пока он в свое мифическое «я» верит.
(
В скобках отмечу типичное для Буровского и чрезвычайно плодотворное для его текста противоречие: знание, извлеченное автором из прочитанных книг, часто опровергается рассказами из личного опыта автора. Он, например, описал молодых людей, которые на шестидесятом году советской жизни запели у походного костра «Боже, царя храни». Сначала дурачились, смеялись, - как положено молодежи в эпоху постмодернизма, потом голоса зазвучали серьезнее, торжественнее... Они ощущали себя русскими людьми, независимо от того, происходила молодежь генетически от полян или вовсе даже от угро-финнов или тюрок...)Мы, израильтяне, к слову, смирились с существованием «палестинцев», хотя уж этому-то народу от силы три десятилетия, не более... Если группа начала ощущать себя не обычными арабами, как всегда у них было, а некими «палестинцами», если объединила их эта странная легенда, этот современный продукт «воодушевляющего вранья», то ничего не поделаешь, сколько бы «от ума» или «от науки» евреи сами себе аргументов ни подбирали...
* * *
Что толкнуло популярного литератора, модного историка, известного археолога Андрея Буровского на создание огромного «еврейского двухтомника»?
Писателю показалась интересной вот какая задача: сделать очерк взаимного видения двух народов Восточной Европы - русских и евреев. «Я узнал вполне доподлинно: евреи и правда немного иначе относятся к жизни, чем русские. Касалось это, в основном, мелочей, но возник и укреплялся интерес к людям, которые родились и выросли в России, говорят по-русски точно так же, как мы, но сплошь и рядом ведут себя, как иностранцы. А порой и как инопланетные существа. Разве не интересно?» (2, стр. 4).
«Просто поразительно, как много сделали и евреи, и русские, чтоб не понимать друг друга... Во всем происходящем красной нитью проходит удивительное неумение не только слушать, но и слышать другого... Огромное большинство евреев даже не задумывается, что другие люди вовсе не обязаны разделять их племенные представления. Они живут, словно их культура обязательна для всех...
Но можно подумать, что русские слышат евреев! Иногда кажется, что русские вообще не очень понимают: евреи это совсем особый народ... Русские так и не поняли, что рядом с ними в составе Российской империи, живут... люди ДРУГОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ... Русские не поняли, что эта цивилизация имеет множество преимуществ по сравнению с их собственной... похоже, всякое преимущество евреев они считает личным оскорблением» (2, стр. 215).
И профессору возмечталось - «разомкнуть веки» Виям, показать, как общие проблемы смотрятся соседями.
Солженицын, конечно, опередил текст Буровского, и тот уважительно ценит труд классика, как и самую первую книгу -Шульгина, но наш автор замыслил сбалансировать скроенную теми интригу, переписав историю народов более, как ему виделось, объективно и взвешенно.
Поэтому начал Буровский с глав, лихо и остроумно разоблачающих мифы, что окутали историю и облик обоих народов (в частности, объектом особо смачных издевок послужила ему фантастическая «Библиотека русского патриота», ее Буровский иронически обозвал «Библиотекой русского антисемита»). Увы, тут его и подстерегала коварная ловушка...
«Постмодернисты» свои версии обычно составляют по принципу ученого консультанта, мессира Воланда: «Сегодня ночью на Патриарших случится интересная история». «Истории» бывают остроумными, они провоцируют слом устоявшихся понятий... Но! В моем представлении сей процесс напоминает метод, присущий теоретической физике: после результатов опытов придумываются десятки дерзко-правдоподобных гипотез, объясняющих нечто, в надежде, что какую-то из «придумок» удастся подтвердить в эксперименте. Она и останется в науке (а все прочие? Разделят грустную судьбу «флогистона», «эфира», или чего там еще?)
Буровский блистателен в полете оригинальной мысли, и, увы, одновременно более чем поспешен в изложении самых бренных фактов и скоропалителен в своих выводах! (Поспешность, правда, признает и сам: в предыдущей книге, «Россия, которой не было», оправдывал легковесность умозаключений тем, что, мол, он боялся опоздать к... «развалу России». А чего опасался, выпуская «Евреев, которых не было»? Исчезновения еврейства на планете? Или испарения их только из России?)
* * *
Ну, ладно, «плывем... Куда ж нам плыть?»
Начнем, благословясь, с мелочей. С оговорок, с описок.
Количество ошибок в тексте столь велико, что выглядит прямо-таки издевательским укором издательству.
Вот навскидку несколько штучек-дрючек.
«Персидский царь Набонид... освободил евреев из вавилонского плена» (1, стр. 65 – напомнить ли, что персидского царя звали Киром? Набонидом звался тот вавилонский царь, которого Кир низвергнул).
«В США есть закон – президентом может стать только тот, чей дед родился в США, т. е. четвертое поколение эмигрантов» (1, стр. 68. Президент должен быть урожденным американцем, это всё, что гласит американский закон).
Автором изречения «Не делай другому то, чего не хочешь другому. Все остальное – толкование» - назван не мудрец
I-го века Гиллель, как следует из источников, а философ XX века Мартин Бубер (1, стр. 95).Поэт Игорь Гарик обозван Гендельманом, а не Губерманом (1, стр. 183).
Ребенок, родившийся у еврейской девушки вне брака, назван «незаконнорожденным», коего «будут травить» (1, стр. 222. К сведению уважаемого профессора, в еврейских общинах незаконнорожденным называется ребенок замужней женщины, зачатый ею не
от мужа. Ребенок же, рожденный девицей вне брака, считается законным и равным в правах с любым младенцем, появившимся на свет в общине).Фамилию вице-канцлера Шафирова автор произвел от «шофар» (ритуальный рог), хотя происходит она от «шафар» («лучший», «аристократ», 2, стр. 13). Последним фаворитом Екатерины II назван Валерьян Зубов, хотя таковым был его брат Платон (2, стр. 32). Революционерка Геся носила фамилию не Геман, а Гельфман (2, стр. 90), еврея, покушавшегося на издателя Крушевана, звали не Данишевский, а Дашевский (2, стр. 112), Клемансо был не президентом Франции, а премьер-министром (2, стр. 140), не говоря о той мелочи, что никогда он не числился в «друзьях советского народа», уж чего не было, того не было! И сионист Менахем Бегин облыжно обвинен Буровским в том же нехорошем грехе, уж никак ему не свойственном...
Полуграмотный (хотя одаренный смекалкой и огромной энергией, что было, то было!) Лазарь Каганович назван... «теоретиком»!! (2, стр. 240). Уважает Буровский нашего брата-еврея, ох, уважает! Халу не называли «французской булкой», напротив, французскую булку из-за «космополитского» её названия переименовали в «городскую» (2, стр. 290), а халу, если память не изменяет, называли «плетенкой». И Лидию Тимашук не убили в автокатастрофе, она умерла естественной смертью в 1983 году (2, стр. 290). Бялик не был русским писателем, как и Мойхер-Сфорим (Бялик писал на иврите, его коллега – на идише). Последний не носил фамилию Сфорим, как думает автор («Мойхер-сфорим» - это псевдоним Абрамовича, в переводе с идиша означающий буквально «продавец книг» (2, стр. 256).
Все сие убирается, как говорится, росчерком редакторско-корректорского пера, но что меня убило, буквально убило, – столицей независимой Литвы Буровский назвал... Шауляй (1, стр. 272)! Каунас это был, уважаемый профессор, Каунас! Тут же написано: «В 1945 году Сталин создал Литовскую Советскую Социалистическую республику». В августе 1940 года это случилось, Андрей Михайлович, в мое время сей исторический факт учили в начальной школе!
* * *
Теперь, посмеявшись, перейдем от шуток к серьезным проблемам.
Андрей Буровский посвятил огромную, пожалуй, лучшую часть своего текста опровержению мифов - антиеврейских и еврейских: «Даже бредни Блаватской и Мулдашева бледнеют перед мифами о евреях. И перед мифами, которые сочинили сами же евреи... Не самая лучшая их часть». Почти всё, что сочиняют о евреях «русские патриоты», вызывает у автора «брезгливую гримасу: за дураков краснеем...» (1, стр. 9), но и знаменитое сочинение рава Даймонта и других еврейских авторов сопровождается презрительной ухмылкой: «Это - фольксхистори»... «Литературы о евреях много, даже избыточно много, но вся она или недоступна, или непопулярна, а чаще всего – и непопулярная, и недоступная, - делает он вывод. - А та, что популярна и доступна – как раз вдохновенные, но плохо написанные книги про плохих и хороших евреев или же вопли из помойки» (1, стр. 15).
Готовясь к огромной работе, которая по замыслу должна была опровергнуть океан легенд и выдумок, автор прочитал четыре сотни монографий и книг! Оказалось, такого количества литературы - мало. Очень мало. Буровский не прочел многое, что совершенно необходимо знать для обережения себя от мифологии. В итоге он попал в сети легенд, которыми четыре сотни прочитанных томов так называемой «научной литературы» набиты до отказа.
Причина его профессионального провала вызвана, по-моему, исторически сложившимися особенностями советской психологии. Нам с детства методично «промывали мозги» вытекавшими друг из друга, логически последовательными идеями. Когда под напором жизни мы осознали, наконец, что система ложна, что, вопреки логичности, она изначально опиралась на ошибочные
аксиомы, мы стали автоматически всё, сообщаемое в этих рамках, считать ложью – и тоже без проверки, как привыкли делать раньше, в её собственной шкале ценностей. Мы исходим исключительно из презумпции политической симпатичности или несимпатичности самого сочинителя (известный пример: пожилые евреи отказывались в 1941 году бежать от нацистской армии, потому что - «все враки, большевистская ложь, мы немцев помним по той войне, очень культурный народ»).Вот наткнулся Буровский на серию модных книг, целое направление в западной исторической науке, – так называемых «ревизионистов». Они доказывают, что информация о гитлеровских зверствах вся построена на еврейском фантазировании и придумках (денежки из немцев они вытаскивают, «компенсации»!). Откуда союзники брали свою информацию о гитлеровских зверствах? Под пытками, вестимо, признавались им пленные эсэсовцы и гестаповцы! Буровский настолько увлекся открывшимися картинками фальсификации истории, что ему не пришло в голову (или в охотку?) почитать обыкновенные, самые «пошлые» сочинения о тех же фактах – но в каких-то других, не «ревизионистских» книжках.
...Спросим для начала: почему, правда, в СССР не поиграли с «ревизионистской» школой, казалось бы, вполне востребованной в рамках агитпропа ЦК? Почему от советских людей утаивали «открытия» этой западной школы? Почему только сейчас смогли «открыться глаза» у Андрея Буровского «на правду истории»?
Ответ прост. Во-1-х, множество фальшивок сочинены именно советским начальством. Например, Буровский справедливо иронизирует, мол, число жертв Освенцима сокращалось год от года и к сегодняшнему дню упало в три с половиной раза (с 4 милионов до миллиона с гаком). Верно? Верно. Но первую, сфабрикованную цифру – «четыре миллиона погибших в Освенциме» - придумали не евреи. Я сам, своими глазами, читал ее в материалах Комиссии по расследованию гитлеровских преступлений (или как там она называлась?) – в газете «Правда» в 1945 году. Западные историки, конечно, повинны, что поверили советским фальсификаторам (они это делали постоянно), но все-таки... И именно советские суды приписывали преступления «черных СС» - солдатам «ваффен» СС...
Если б автор, однако, читал хоть немного больше, он убедился бы, к примеру, что членов ваффен-СС судили в Европе не за сфабрикованные поступки, о чем сообщают ему «ревизионисты», а за вполне реальные преступления, которых у них тоже хватало. Например, за расстрел 72-х американских военнопленных в Мальмеди... За убийство без суда и следствия Рэма и его штурмовиков в 1934 году... И всё такое прочее.
Число «шесть миллионов погибших евреев» возникло не на пустом месте, хотя, конечно, оно приблизительно, и споры не утихают – в еврейской среде, кстати, тоже! Примерно на такую цифру уменьшилось общее число евреев после войны – по сравнению с довоенными годами. Огромную убыль еврейства правдоискатели-«ревизионисты» объясняли, к сведению профессора Буровского, логично: множество евреев убежало от Гитлера из Польши в Советский Союз, там их и убили. В ГУЛАГе их убили! Попытка обелить «черные СС» за счет заслуг «голубых» коллег из НКВД, естественно, Кремлем никак не одобрялась – потому «ревизионистские» сочинения и не допускали до нашего чтения.
Буровский, нормальный советский ученый, увлекся открывшимся неожиданным поворотом старой темы, сей экстравагантной гипотезой, поверил ей на слово, без проверки, - и не стал знакомиться с сочинениями противоположной направленности. То есть – мало читал! И изготовил по сути советский продукт, хотя с противоположным знаком. Я издавна определяю явление так: «Советский антисоветский человек»...
Что, однако, выручает автора? Он – честный человек, он не лжет, а – заблуждается. Когда личный опыт, личные знания вступают в противоречие с прочитанным мифом, Буровский не замалчивает «конфликт интересов», а излагает, как есть. И сим приемом свой текст сам и выправляет.
Вот пример «конфликта интересов». В каком-то «ревизионистском» сочинении автор наткнулся на обычное дело – на отрицание уничтожения евреев в Бабьем Яру. И тут... Извините, говорит, это вы, господа, загнули! У меня мама в Киеве жила. «В тот день за моей 17-летней мамой пытались ухаживать юные немецкие солдатики. Реакция понятная: ужас. Для русско-немецкой девочки эти солдаты были как бы залиты человеческой кровью.
- Там же были старики, женщины, дети! Как вы могли?!
Реакция немецких солдатиков: обида, возмущение...
- За кого вы нас принимаете, девушка?! Мы – не палачи, мы солдаты. В Бабьем Яру вовсе не было людей, там были одни только евреи!
Общее число свидетелей одного только Бабьего Яра, - добавляет Буровский, - вряд ли меньше нескольких десятков тысяч» (1, стр. 263).
И все! И покончено с «ревизионистами»! Все цитаты, все многостраничные умозаключения перечеркнуты живым рассказом очевидицы-мамы и – живой фразой солдатиков вермахта. Рядовых германских обывателей, а вовсе не жутких злодеев-палачей...
Я, признаюсь, не читал сочинений «ревизионистов» и после краткого изложения их гипотез Буровским не собираюсь это делать в будущем. Как не собираюсь читать в будущем «Библиотеку русского патриота». В изображении Буровского два явления выглядят аналогами, только бездарность земляков ему ясна с первого взгляда, а «ревизионистам» он, с присущим русскому человеку уважением к иностранным источникам, склонен доверять, хотя фактологическая достоверность их сочинений примерно того
же сорта, что у их русских коллег...Вот примеры из сочинений «ревизионистов», чтоб прояснить мою нигилистическую позицию.
«Турки (в 1915 г., во время геноцида армян, – М. Х.) были исполнителями воли верховной власти Турции, а эта власть была еврейской: пост президента, главы МВД и госбезопасности занимали лица еврейской национальности» (1, стр. 237. Какой мог быть «президент» в османской монархии, господин профессор? Министр внутренних дел – это, по видимому, Джемааль-паша, палач сионистских поселений в Палестине?) «Менахем Бегин вскрывал животы беременным женщинам и разбивал головы младенцев о заборы» (1, стр. 241. Господи Боже, это как в послевоенной «Правде»!). «После 1968 года Гомулка изгнал из Польши примерно 500 тысяч евреев» (1, стр. 246. В том году в Польше по статистике жило 30 тысяч евреев. Эмигрировало 25 тысяч). «Анна Франк погибла, ее сестра и родители остались живы» (1, стр. 259. Сестра и мать Анны погибли, остался только отец). «Деятели еврейской полиции не только остались в живых, но и никем не преследовались после войны» (1, стр. 283. Большинство еврейских полицаев были уничтожены в лагерях смерти. Те, кто остался в живых, представали перед судом в Израиле и получали немалые сроки). «Кастнер – сукин сын из будапештского гетто помог нацистам уничтожить несколько десятков тысяч евреев» (1, стр. 283. Кастнер был оправдан судом. Но изложение этого сюжета займет слишком много журнального места, уж извините...) «Большая часть евреев в Голландии, Бельгии и Франции дожила до конца войны» (1, стр. 292. Страницей раньше автор написал, что «в Голландии уцелело 25% евреев». Свой текст следует вычитывать, господин Буровский! Во Франции из 286 тысяч евреев погибло от 90 до 100 тысяч евреев, значит, верно, дожила – «большая часть»...).
Гнусно звучат «ревизионистские гипотезы», сочиненные автором для логичного объяснения мотивов коллаборантов. Например, его предположение – не потому ли, мол, соседи убили семью Ицхака Шамира, что отец экс-премьера Израиля посочувствовал коммунистам? Не по той же ли причине жители польского села Едвабны сожгли своих еврейских соседей? Восприятие среди евреев подобных гипотез я попытаюсь проиллюстрировать на близком Буровскому материале.
В сегодняшней Латвии живет много русскоязычных граждан, сочувствующих планам Кремля, на его средства и по его наущению выходящих на демонстрации против законного правительства республики. Если предположим (в конце концов, Буровский тоже ведь только предполагает насчет семьи Шамира или села Едвабны), что конфликт народов дозреет до военного
столкновения, будет ли он считать естественной реакцию аборигенов-латышей - тотальное истребить всех русских сограждан, включая сожжение заживо их русских детей? Или как?«Ревизионисты», видимо, показались историку психологически привлекательными: они «юродивые» и смеют, вопреки истеблишменту, говорить то, о чем другие молчат. Главное, с помощью их мифов легче опрокидывать «миф о немцах-преступниках», о «народах-преступниках». Для автора, у которого дед-немец, – это важно: «Сегодня Германию захлестывает просто какой-то покаянный психоз. По стране катится вал разрывания на себе одежд, самооплевывания и самооотрицания. «Мы народ Отто Скорцени и Гитлера!!!» Это массовое поветрие не кажется мне ни разумным, ни даже по-человечески симпатичным» (1, стр. 270). Он перечисляет фальшивки в истории Катастрофы (фальшивок не отрицаю, в конце концов, сочинителей «историй» хватает в любом обществе, в еврейском, конечно, тоже! Евреи – такие же люди, как всякие другие). Вот, например, по «ревизионистской» версии, «вермахт в Третьем рейхе... жил, то лавируя, то откровенно посылая подальше, как их называли в войсках, «нациков» (1, стр. 271), зачем тогда осуждать германскую армию, воевавшую за свою страну и выполнявшую приказы политического руководства? Буровский раскопал поразительно интересную байку о том, как германские офицеры спасли караимскую общину в Литве...
Было такое? Наверно, было. Но, увы, голос его собственной мамы все же убедительнее описал кровавую суть реальности, чем рассуждения сына-историка. Сегодняшние немцы не могут (а многие – не хотят!) забыть для
самих себя мальчиков-солдатиков из обычного подразделения вермахта... Только благодаря молчаливому одобрению обывателей убийства и могли происходить. (К слову, позже к евреям палачи стали пристегивать «просто людей»: в том же Бабьем Яру убили ещё полста тысяч русских, украинцев и т. д. Когда начинают кого-то убивать, трудно остановиться на одних евреях, неправда ли?).Эйнзатцгруппы числились частями вермахта, подчинялись армейскому командованию – без содействия генералов они физически не могли исполнять карательные функции. Миллионы славян в лагерях военнопленных, да и в трудовых лагерях, умерщвлялись не эсэсовцами, а самыми обычными тыловыми администраторами и караульными солдатиками. Ваффен-СС, соглашусь, внешне выглядят, «солдатами, как все», но только до тех пор, пока по каким-то причинам их не переводили в тыл (например, по ранению). И тогда «солдаты, как все» без натуги вписывались в «черные» палачи и работали как резерв самых страшных убийц в истории человечества.
Но все это детали, по сути даже неважные.
...Буровский благородно убежден, что пламя ненависти способно плодить лишь новую ненависть, и надо бы положить ей сегодня предел. Хватит демагогии о народах-преступниках! В мире бывают преступные люди, но не преступные коллективы, тем паче – не преступные народы. И он несомненно прав - согласно современной морали, с позициии личностного взгляда на мир, что общепринят в западной цивилизации.
Однако...
Зададим такой вопрос: а способен ли кто-нибудь со стороны вынудить современных немцев заняться «самооплевыванием и самоотрицанием»? Ни у кого нет нужной мощи и авторитета... А заняты ли они этим процессом? Да. По видимому, да. Но почему?
Потому что этот народ охвачен по сути грандиозным комплексом национального самоуважения. Потому и негодует на предательство вековых традиций своего народа, его духа, его разума, его благородных потенций. Они себе простить предательства германского народа не хотят! Самый проницательный, на мой взгляд, европейский специалист по истории России, Ален Безансон, однажды определил, отчего немцы столь быстро преодолели разруху и гибель державы, и, напротив, россияне с такой болью, скрипом и мукой медленно-медленно проделывают похожий путь. Он считает, что причина - в духе нации. Немцы искренно раскаялись, искренно отрекаются от преступного прошлого (хотя уж примеры своего Сопротивления гитлеризму, они, наверно, помнят лучше пришельца). Сколько могди бы отыскать объективных причин для оправдания предков... Омерзительный Версальский договор чего стоит, а трусливая и пошлая французская политика 20-х гг., а экономический кризис 1929-33 гг., а угроза коммунистического переворота? Все можно припомнить, чтобы оправдать «себя и своих», как пытается делать за них Буровский... Но для тех, кто осознает себя Великим народом (а немцы себя именно таким коллективом ощущают!), нет никаких оправданий, чтобы именно немцы – с их-то местом в цивилизованном мире! – очаровались революционно-нацистскими заблуждениями, революционно-нацистским террором!
(
В старом советском романе было сказано: «Не бойся врагов – самое страшное, что они могут сделать, это убить тебя. Не бойся друзей – самое страшное, что они могут сделать – это предать тебя. Бойся равнодушных – они не убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия существуют предательство и убийство». Немцы не хотят простить себе, прежде всего, обывателей, обычных солдатиков, обычных чиновников, обычных инженеров и техников. Трагедия Буровского – что он не способен это чувство понять.) Его-то земляки, россияне, вовсе не хотят каяться в былых заблуждениях, постоянно ищут для себя объективные оправдания, и оправдания несомненно имеются (как и у немцев) или же - всегда найдутся: «Ищущий да обрящет!».Вот странность: казалось бы, чисто духовный, отнюдь не материальный процесс раскаяния превращает Германию в богатейшую державу континента и авторитетнейший центр мирового сообщества! «Кающиеся, самооплевывающиеся» немцы являются нынче самой авторитетной нацией в Европе, они парадоксальным образом воплощают в жизнь давнюю национальную грезу о Едином континенте, сплоченном вокруг Германии, на чем когда-то надорвался наглый и «самохвальный» насильник Гитлер!
Зато в России, по данным последнего опроса в Центре Левады, 31% опрошенных считает Сталина тираном, но 21% - «мудрым правителем», а 32% полагают, что «без него нельзя было обойтись» и «только он мог спасти страну». В итоге Россия, уж извините, долго-долго «догонявшая» Америку, догоняет нынче Португалию, а завтра, видимо, начнет догонять Украину...
* * *
Очень жаль, что журнальный объем не позволяет подробно изложить, чем хороша книга Буровского. Любопытны многие исторические и психологические гипотезы (например, о возникновении польского еврейства - не от переселенцев из Германии, но, по Буровскому, эта община состоит из потомков аборигенов, евреев с праславянских или хазарских времен; а идиш как еврейский язык образовался в процессе общения евреев с основным населением польских городов
XIII-XIY века, с немецкой общиной. Или – рассказ о посольстве римлян в Китай, состоявшем из сирийских евреев. Об этом посольстве, как и о самом Китае, сенаторы в империи слыхом-не-слыхивали, но... правительство Китая пожаловало привилегии послам Великой державы, и из еврейской аферы возникла первая община наших земляков в этой стране)... Мне не хватает эрудиции, чтобы всерьез об этом (и многом другом) судить, но в любом случае главы и гипотезы Буровского читать очень интересно!Жаль пропускать блестяще написанные новеллы о личных отношениях Буровского с антисемитами и с «профессиональными евреями» в Союзе и в России, его любопытные, меткие очерки национальной психологии евреев и русских. Да и многое-многое в книге – первосортно написано, даже если выглядит не слишком убедительно... В конце концов, повторюсь, это же «постмодернизм» - со всеми его недостатками, но ведь и с достоинствами тоже!
Выделю, однако, то, что меня, еврея, взманило более остального: мнения и чувства касательно еврейства, характерные (возможно, на подсознательном уровне) для многих людей в русской общине.
* * *
Буровский, например, отрицает общеизвестный исторический факт - происхождение христианства из иудейской секты
I века н. э. В нем, видимо, сработал инстинкт... Что-то наподобие рассказанного когда-то Горьким. Знакомый священник говорил писателю: «Не могу поверить, что Иисус – еврей. Знаю, что он сын еврейского Бога, знаю, что мать у него еврейка, а поверить – не могу!». Это чувство на уровне инстинкта – вопреки любой информации? Но «минимум миниморум» знаний русского профессора о собственной национальной вере все-таки еврея поражает...Вот образчики:
«Родилось христианство в Иудее, в Иерусалиме, слов нет (как нет, Андрей Михайлович? Христианство родилось не в Иудее и не в Иерусалиме, а в Галилее – М. Х.). Но в числе посещенных Иисусом Христом городов мелькает «почему-то» Капернаум» (я туго соображаю: на что намек? Капернаум, мол, слово греческое? Но город носит и в сегодняшнем Израиле старинное название на иврите – Кфар-Нахум, т. е. «село Нахума», Наума – М. Х.). «Мало того, не все апостолы были этническими евреями (Андрей и Лука – имена эллинские)». Господи! Лука, действительно, не был евреем, но он не был и апостолом! Он – евангелист... У Андрея имя, правда, нееврейское, но он-то как раз числился чистокровным иудеем, как и родной его брат Шимон, «называемый Петром», т. е. неиудейским именем, как и апостол Павел, хотя тот писал о себе: «Я - еврей из Тарса».
«Христианство окончательно и бесповоротно родилось как мировая религия. «Несть ни эллина, ни иудея, перед лицом Моим», сказал Спаситель. Эти слова повторяют слишком часто, к месту и не к месту, но ведь это и правда было сказано, и сказано именно Человекобогом»(1, стр. 148-150). Андрей Михайлович, это сказано не Человекобогом, а апостолом Павлом. Сам Помянутый вами говорил иное: «Я послан к погибшим овцам стада Израилева». Вспомните хоть эпизод с самарянкой...
Сразу уточняю: я не отрицаю справедливости тезиса Буровского, что христианство «возникло на стыке нескольких культур» (1, стр. 151). Конечно, оно - на стыке иудаизма с античностью, но это слияние случилось много-много позже, когда его проповедники обратились к римлянам и эллинам! У прозелитов Тора не могла считаться безусловным Авторитетом, как у иудеев, их «гуру» считались Платон и Аристотель, и из этих сочинений богословы и черпали новую аргументацию... И все же изначально христианство появилось как иудейская секта, и почти 90 лет христиане молились с евреями в одних синагогах – читайте хоть «Деяния апостолов»...
Религиозное различие между иудаизмом и христианством Буровский видит в том, что христианство предложило людям новую великую ценность, почерпнутую, как ему видится, в античном наследии, - свободу воли. Иудаизм сковывает людей предопределенностью Божественных предписаний, и, чтобы сыграть великую роль, он, по Буровскому, «должен признать свободу воли, право человека на выбор, индивидуальную ответственность за свою посмертную судьбу как фундаментальные ценности» (1. стр. 162). Увы, Андрей Михайлович, это иудаизм внес в мир принцип свободы воли, по сути это его центральный тезис. Сформулировано так: «Все предопределено, но свобода выбора дана». У иудаизма много цивилизационных различий с христианством, спору нет, но как раз в этом-то пункте христианство позаимствовало еврейское представление о свободе воли, определяющей жизненный путь человека. Если бы Вы задумались, то сами сообразили: откуда ж появилась еврейская динамичность, верткость, умение выживать, выбираться из новых и опасных ситуаций? Только через готовность к постоянному выбору новых
ценностей, даруемых народу свободой воли...Возможно, историка ввела в заблуждение педантичность Талмуда, регламентирующего до мелочей всё поведение евреев. Но таково свойство всех древних религий, пытавшихся обуздать буйно-животную натуру обращаемых дикарей. Напомню Вам и православных людей, которые шли на костер и самосжигались ради двуперстия, ради написания «Исуса» через одно «и», Николая как «Николы», или «хождения посолонь»...
Другие распространенные русские легенды
Буровский наименовал так: «Отрывание русской головы» и - «Одесский период развития русской культуры» (2, стр. 188-284).
Суть такова. До революции главные позиции в Российской империи принадлежали дворянству и духовенству. В революцию оторвали одну за другой обе русские головы. Но без головы тело существовать не может... И пустующее место заняла новая голова. Еврейская. Которая господствовала над Россией 20 лет, пока еврейское племя не выдохлось и не подросло новое, образованное поколение русских людей. «Евреи воплощали в СССР свой племенной миф, реализовывали свой религиозно-племенной идеал (имеется в виду социализм – М. Х.). Но ведь и западная интеллигенция самого разного происхождения из всех сил помогала этой на 90% еврейской кодле, что варила из русских костей свое ведьминское варево с 1922 по 1941 год, в это самое страшное двадцатилетие русской истории» (2, стр. 388-389).
Я когда-то сам рассуждал похоже - о вине поколения послереволюционных евреев перед русским народом. В ту пору интеллигентные люди в СССР воспринимали строительство социализма по Солженицыну, т. е. «как излом русского хребта». А ломать хребет народу – несомненно преступное деяние, и виновные в нем – несомненные злодеи.
Но последние годы меня вынудили заново всмотреться в этот яркий солженицынский образ.
В России в 1990-х гг. вновь произошла революция. Социализм был проклят (как раньше - «проклятое царское прошлое»), капитализм реабилитирован под именем «рынка». «Архипелаг ГУЛАГ» издали гигантским тиражом, доступен он каждому. Евреи в целом (как одна из общин России) перебазировались на новую, «капиталистическую сторону». Все верно я фиксирую?
А что русские люди?
А русские люди довольно дружно голосуют за сторонников «ведьминского варева». По меньшей мере треть избирателей отдали голоса компартии и аналогичным блокам, а русская доля – и того побольше. Чем дальше вы уходите в русскую глубинку, тем сильнее преимущество коммунистов и их союзников. И самый Красноярский край, где преподает А. Буровский, где, по его мнению, «белые победили», входит в так называемый «красный пояс» (я ничего не напутал, профессор?). Более того, социалистические ценности, «насаждаемые евреями в страшное двадцатилетие русской истории», разливаются в нынешней русской массе – вопреки, к слову сказать, истошным еврейским воплям «к рынку»!
Все за бесплатное образование! Все за бесплатную медицину! Вернуть промышленность народу! Отобрать у богачей неправедно нажитое!
Это что, евреи сегодня внушают русскому народу?
Достаточно было мне раз задуматься и – «процесс пошел»...
Вспомнились, например, наблюдения фабричного инспектора царских времен. Рабочие на рубеже веков «думали, что владелец фабрики не имеет права закрыть ее, и если он плохо справляется со своими обязанностями, государство реквизирует фабрику. Они также придерживались ошибочного мнения, что работодатель обязан обеспечить работой и жильем все местное население. Более того, они полагали, что власти могут заставить хозяина поднять им зарплату, а прибыль использовать для строительства новых фабрик и создания рабочих мест» (
McDaniel, 1991, p. 126). Ведь это чистый социализм – и возник он во «мнениях народа»! Русского народа...Далее. Примем за данность: да, евреи варили из русских костей «ведьминское варево»... Но, наконец, страшное двадцатилетие кончилось, евреев оттерли от управления, а уж от культурно-идеологического воспитания масс особливо (Буровский процесс красочно описал, блестящие цитаты про борьбу с «космополитизмом» подобрал!). И что принципиально изменилось, когда русские люди вошли вполне во власть, выгнав, где могли, «безродных космополитов»?
Обрядившись в желанные погоны и мундиры, наследники Суворова и Кутузова разве отменили раскрестьянивание? Нет, они ввели его повсюду, куда добрались. Спросите прибалтов, западных украинцев, румын, поляков, венгров, они ведь «подпали под русских», как они говорят, вовсе не в «еврейское двадцатилетие». Что, разве люди в погонах, новые «русские интеллигенты», отменили расказачивание? Спросите у казаков, выданных Сталину из Европы. Отменили «отрывание национальных голов», уничтожение исторически сложившихся элит у разных народов? Спросите в «странах народной демократии», у немцев, у венгров, – все сие произошло в «русский период» советской истории, а вовсе не в «страшное двадцатилетие», т. е. не под Троцким или Зиновьевым, а под Ждановым и Маленковым. Тогда-то национальные элиты многих народов испытали пертурберации, столь образно названные Буровским «ведьминским варевом»!
Буровский, вы согласны занести все, что совершалось в завоеванных Красной армией краях и странах, на счет русского народа, на счет ваших «племенных черт»?
Мне хочется, к слову, обыграть образ, созданный гениальным современником 20-30-х гг. и эффектно использованный у Буровского: «Ох, неслучайно у Булгаккова провокатор, науськивавший Шарикова на Филипп Филипповича, носит еврейскую фамилию Швондер! Ох, далеко не случайно...» (2, стр. 170). Конечно, неслучайно. Швондеры сыграли именно ту гнусную роль в русской революции, которую отвел им гениальный писатель. Но не уклоняйтесь от естественного вопроса: разве это Швондер создал Шарикова? Разве Швондер формировал его желания, манеры, поведение разбуженного пса? Разве Швондер «изломал ему хребет»? Кстали, разбудил Шарикова тоже не Швондер – это сделал Филипп Филиппович. Все поведение и манеры Шарикова вываливались из нутра, Швондер лишь помогал облачать инстинктивные позывы в красивые формы, вел по жизни на первых порах, согласен, – но не он формировал суть животной жизни. Отнюдь! Булгаков как раз провидел, что Швондер станет следующей жертвой Шарикова, это неизбежно - при шариковской-то психологии («А Швондер и есть первый дурак»!). Швондеры, повторяю, не насиловали Шариковых, ставших главной силой, главным двигателем революционного потока – они обслуживали их интересы, их мечты, подспудные, хотя не спорю, часто неясные самим босякам желания.
Вариант национального социализма, который якобы мог победить в России, если бы ею управляли Шариковы без Швондеров (о чем мельком поминает Буровский), никак не проходит! Ибо только Интернационал мог привести к воссозданию многонациональной империи, а на меньшее Шариковы не соглашались – ни тогда, ни сейчас! Под каким иным предлогом Россия могла захватить Украину, Грузию, Армению, кроме как провозгласив власть «мирового пролетариата»? Да и Прибалтику тогда пытались захватить, и Иран, и Польшу – сил не хватило, не вышло, но пытались же... И жуткий террор коллективизации, хотя он планировался в ЦК, но осуществлялся рабочими-двадцатипятитысячниками. Вполне русскими людьми! И не сдвинули бы они махину, не смогли бы перевернуть стомиллионную крестьянскую Россию, если б не всеобщее убеждение, что «ведьминская кухня» – она необходима России. Жертва страшная, многие русские люди это понимали (вспомним Бухарина, Сырцова), но не доводить же страну до погибели... Сталин объяснял задачу, близкую русским людям, а вовсе не евреям: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны нагнать их за десять лет. Иначе нас сомнут». Вот в это люди верили! И сделали все возможное, чтоб догнать Европу за десять лет! Отобрать у мужиков хлеб, чтоб купить технологию, согнать их с земли, чтоб послать на стройки, в Сибирь... К слову, и голодомор для Украины Сталин доверил объявить в Киеве не Кагановичу, отвечавшему в политбюро за эту республику, чтоб, упаси Бог, кто-то не вообразил, якобы это еврейская задумка,
но – Молотову, чтоб все в столице Украины поняли: на сие есть воля вождя империи! Когда задуманное завершилось, Сталин публично одобрил происшедшее, чего обычно избегал делать: «Теперь все знают – кто в доме хозяин!»После чего начал обдумывать удаление из аппарата евреев – уж они-то точно в состав «хозяев дома» не входили. Это швондеры, это обслуга, активисты из домкома...
Я упоминал, что удивительная сила книги Буровского, в частности, состоит в противоречии объявленных им тезисов, вычитанных из книг, с так называемыми «семейными историями». Смысл замечательных историй не всегда ясен самому автору, но мы попытаемся ему помочь.
Друг его деда, «дядя Саша», рассказал, приняв коньячку, историю мальчику Андрюше, «как втроем, с такими же, как он, студентами, людьми булгаковского Киева, ушел в 1919 году навстречу Белой армии А. П. Деникина.
- К вечеру прихватили они нас... Степь еще мокрая, по бездорожью не уйдешь, а потом еще и в лошадь попали. Пришлось пристрелить – очень уж она кричала, мучилась. Закат уже... Телега перевернулась, мы за ней встали, хорошо, что у всех карабины. Три раза они к нам подходили... Они накатятся – мы начнем стрелять, они назад.
- А они стреляли, дядя Саша?
- У них обрезы были, из них толком не прицелишься, да и пьяные они были... А жиды – те из наганов сажали. Стреляли – воздух звенел... Жиды мужиков натравливают – те вперед. Мы стреляем – они сразу откатываются.
- Так надо было... в жидов!
- Без тебя, Андрей, сообразили. Как зацепили одного – сразу все отступать. Темнеет уже, они уходят и своего утаскивают, нам издали наганами грозят. А мы подождали и ушли... Наутро вышли к нашим...
К сведению внимательного читателя: таких семейных историй у меня не одна, а несколько десятков» (2, стр. 215).
Может ли кто-то поверить, что украинские мужички, те, кого первее всего автор обвиняет к стихийной неприязни к евреям, что они шли на ночь глядя убивать русских людей для угождения «жидам»? «Жиды» могли командовать, так и было в жизни, но убивать-то городских хотелось самим мужикам... Евреи их только обслуживали – как специалисты. Эпизод, невольно для Буровского, разрушает легенду об отрывании русской головы евреями. Свои ее отрывали, свои! Как на той дороге в Украине... И все, что происходило в страшное двадцатилетие, делалось по сути своими. Евреи радостно присуседились, они формулировали интуитивную волю коренного населения... Как привыкли делать веками – во многих странах. Хотя, не спорю, в России они делали эту гадость с большей, чем всегда, искренностью, с большим энтузиазмом и с большей глупостью и самохвальством...
* * *
Некое странное свойство русской общины в отношении к землякам-евреям фиксирует Буровский: дикое убеждение, что интересный, выдающийся человек в России – обязательно еврей.
«Есть стойкая народная традиция – считать евреев исключительными умниками. Может быть, еще и не сразу меня зашибут... Насколько сильна эта традиция, я убедился на собственном примере и при обстоятельствах совершенно фантастических.
Дело было в 1988 году, я ехал на работу в автобусе №42. Автобус неспешно полз в гору, а я с интересом вслушивался в разговоры студентов... Слышу такой диалог:
- Буровский, он кто? Он русский?
- Какой русский? Он у нас в универе работает.
- А-а-а...
Вот тут я и почувствовал, как тесно увязаны в массовом сознании интеллект, вообще занятие любым умственным трудом, и еврейство. Эта связь в нынешней России так сильна, что вообще всякого умника, всякого интеллектуала начинают считать как бы евреем» (1, стр. 204-205).
Пусть не обманывает иронический тон профессора! Он сам пронизан этим диким комплексом неполноценности огромного, упорного, талантливого, но жутко закомплексованного народа. Возможно, в какой-то степени комплекс возник у русских как порождение, как отклик на комплексы источника - ассимилированного еврейства.
Унижаемые в Европе, евреи издавна выработали рефлективную форму самозащиты – легенду о врожденном превосходстве над любыми угнетателями. Каждый зримый знак унижения преобразовывался в знак явного преимущества перед «гоями». После Французской революции просачиваясь в культурную среду аборигенов, ассимилируясь в ней, евреи оказывались в удивительном, парадоксальном положении – становились гаерами, шутами, принятыми в изысканное общество, но исключительно для возбуждения страстей, для избавления хозяев
жизни от скуки буржуазной пошлости. Ассимилированные, т. е. лишившиеся духовной опоры в традиционной «избранности», евреи компенсировали свое неестественное положение в чужой культурной традиции придуманным мифом - о своей особой природной талантливости, о «расе гениев» (самым блистательным расистом выглядел в этой компании премьер-министр Великобритании Б. Дизраэли). Евреи как бы породили светский вариант старинной «избранности», но намного более худший, чем религиозная версия, намного более опасный для судеб их народа!Буровский саркастически излагает уродливую мифологию евреев-ассимилянтов:
«То, что должен чувствовать в себе и знать о себе каждый еврей, может быть передано, пожалуй, примерно таким набором тезисов:
евреи – самый древний, самый гениальный, самый мудрый и самый замечательный народ мира...
евреи генетически, если угодно расово превосходят все остальные народы. Они такие, потому что такими родились;
евреи совершили практически все открытия, из которых строится современная цивилизация. Не очень понятно, как обстоит дело с изобретением евреями огня и членораздельной речи... но уж алфавит, гражданское общество, справедливое судопроизводство, капитализм и даже колокол на ратуше изобрели евреи.
Евреи стоят за всеми поворотными эпохами: Возрождение, Реформацию, капитализм – все их работа (любопытно, почему опущен социализм? Я обижен – М. Х.).
В современном мире евреи - не только народ, но и социальное положение: без евреев не существует наука, искусство, культура всего человечества» (1, стр. 114-1
15).«Для большей части евреев почти невозможно обсуждать их собственные проблемы на рациональном уровне. Они гениальны – и баста! Они лучше всех – и хоть тресни! А если вы в этом сомневаетесь – вы самый что ни на есть грязный антисемит» (1, стр. 116).
Я – не скрою! – с наслаждением все это читал: изничтожение ассимилянтских комплексов есть вековая и важнейшая задача моих земляков-израильтян, соумышленников-сионистов. «Мы должны стать народом, как всякий другой, со своими ворами и проститутками», - ставил перед евреями национальную задачу Д. Бен-Гурион. Люди, похожие на описанных Буровским, до сих пор являются к нам в Израиль из России, кривя губы при виде здешних земляков: не соответствуем мы стандартам «короны человечества». Мелкая страна - эта «Израиловка»! Где наши Нобелевские лауреаты, где великие шахматисты, великие физики? «Россияне» (не все, конечно, но многие) в упор не различают поразительную красоту сделанного, уникальность развития! Зато гордо хвастают былыми советскими успехами, премиями
, званиями знаменитых евреев, начисто забывая, что верно и самозабвенно служили врагам нашей страны, врагам собственного народа (и того народа - тоже). И потому кипение страстей Буровского я понимаю и разделяю.Но интереснее показалось мне другое соображение: «Поскольку безумие довольно легко индуцируется, часть гоев начинает относиться к евреям примерно так же, как они сами относятся к себе... Евреи, слушая их бред, кипят от возмущения. Но почему? Ведь антисемиты вовсе не отрицают их исключительности. Они только придают ей другое значение. Но исключительность-то признают?! Признают! Еще как признают! Кто еще, кроме евреев, способен тайком править миром? Кто способен затаиться на полторы-две тысячи лет, потихоньку... набирая финансовые ресурсы для рывка к мировому господству? Кто еще мог захватить власть в России, погубить ее, осквернить, отпраздновать Хануку в Кремле, обречь русский народ на вымирание? Ну, то-то... Гои даже в маразме и то, случается, оказываются масштабнее избранного Богом, гениального от рождения народа»(1, стр. 117)
Главное выражение в цитате – «безумие индуцируется», т. е. заражает окружающих. Как сей процесс происходил в России – тема отдельного исследования, но сам исторический факт для меня вне сомнения. Если в первой половине
XIX века русские люди рассматривали земляков-евреев как двуногих зверей, как варваров, коих приобщали к цивилизации административными насилием, то к концу столетия идеолог империи К. Победоносцев объяснял мультимиллионеру барону де Гиршу: «Благодаря многотысячелетней культуре, евреи являются элементом более сильным умственно и духовно, чем всё ещё некультурный темный русский народ, - и потому нужны правовые меры, которые уравновесили бы слабую способность окружающего населения бороться с ними» (1, стр. 85). Победоносцев не единственный поборник еврейских преимуществ перед темными и дикими русаками: один из самых талантливых и благородных русских людей, публицист и политик В. Шульгин обосновал необходимость дискриминации еврейства в России тем же доводом – мол, мы, русские, просто не в состоянии конкурировать с евреями на-равных, мы вынуждены «придерживать» их, в нас говорит инстинкт самоспасания... Своими глазами читал! И вот в сознании современного историка и писателя, доктора философии Буровского я фиксирую тот же безумный, параноидальный комплекс русской неполноценности...Почти любой яркий человек в России изображен у него евреем или полуевреем. Вот список. Полуевреи у Буровского – Анна Ахматова (2, стр. 182. В каком томе «Библиотеки русского патриота» он сие вычитал?), Константин Симонов (2, стр. 272), евреи - Казимир Малевич (2, стр. 269), «некто Кандинский» (
sic! т. 2, стр. 269-270 . «Очень забавно, что под конец жизни, уже в Париже, Кандинский прикладывал титанические усилия, чтобы не считаться «русским художником», а его всё равно считали русским. Как ни орал устно и письменно: мол, еврей я! Еврей!» - в глазах французов он оставался русским, и все тут». Ссылку на источник профессор, правда, не привел). Можно, конечно, предположить, что Малевича и Кандинского он зачислил в евреи по пресловутым окончаниям фамилий на «ич» и «ский», но каким образом в евреи попали Виктор Некрасов и Лев Никулин? (2, стр. 401. Ну, Льва, правда, можно расшифровать как Лейбла... А что с Толстым?). Забавна ситуация с «евреем» Хармсом (Даниилом Ивановичем Ювачевым, т. 2. стр. 233) или академиком-физиком Капицей (2, стр. 266), впрочем, как и наоборот с Корнеем Ивановичем Чуковским, в котором профессор любовно не распознал «псевдонимца» (по отчеству, увы, «Иванович» оказался Эммануиловичем)... Абу Али ибн Сина, великий врач Средневековья, и тот объявлен Бенционом (1, стр. 108)!Вот упреки по поводу «Одесского периода русской культуры»: мол, «немного они нам дали»»!.. Человек из Союза, в отличие от иностранцев, мог бы знать, что писатели, поэты, художники, ученые «выдавали» в СССР столько и такой продукции, какая заказывалась и разрешалась начальством, – вне зависимости от национальности. Малограмотной дикостью и безумным комплексом повеяло на меня, например, от сопоставления Алексея Толстого с Эренбургом: мол, наш Толстой поталантливей, получше еврея писал... Конечно, «Алешка Толстой брюхом талантлив» (Ф. Соллогуб), кто ж спорит, а Эренбург – весь выстроен на уме, иронии и культуре... Но это ж разные «весовые категории» в искусстве, и обе
необходимы. Прямо какое-то сталинское видение культуры, где в каждом виде науки, искусства, литературы кто-то один должен считаться главным, а остальные - на вторых ролях. Давайте спорить, кто талантливей – Цветаева или Мандельштам? Кто писал лучше - Пастернак или Твардовский? Все это мне интересно лишь в одном плане: насколько сталинский подход близок, видимо, каким-то коренным российским понятиям, если его невольно повторяет современный историк, насколько тот ужасный тиран выявил себя как порождение культурного подсознания народа своей империи.Я специально оговорил «постмодерность» Буровского, чтоб его не сильно упрекали за фактические ошибки: они как бы неотъемлемо присущий атрибут данного жанра! Но все-таки некоторые из ляпов необходимо упомянуть. Скажем, наш автор подарил Эренбургу «Я жгу Париж» (2, стр. 273. Роман написал Бруно Ясенский), назвал «Хулио Хуренито» «заказной литературой» (роман написан в эмиграции, за него автор обозван в первой МСЭ «главой новобуржуазного крыла в литературе»). «Фамилии евреев – писателей и поэтов, писавших на русском языке между 1917 и 1939 годами – Вассерман, Перский, Свирский, Гольдшмидт, Ребельский, Маркиш, Нейман, Парарная, Юшкевич, Айсман, Хайт, Инбер, Аш, Гиршбейн, Орланд, Фефер, Квитко... Многие имена вам знакомы, дорогой читатель?» (2, стр. 271). Ах, как ловко ущучил! Тех немногих, кто писал по-русски (Свирского, Марвич, Инбер), Буровский, оказывается, сам помнит - через 70 лет, не такими, видно, плохими русскими литераторами в итоге оказались. А остальные –
писатели и поэты, писавшие на идише. Квитко, Фефер, Маркиш... Ляпы, повторяю, стилистически входят в манеру автора, но редакторы куда же смотрели?!Аналогичными хохмами переполнен текст, посвященный советским ученым. Вот пример: «И даже у этих «великанов советского естествознания», что у русского Курчатова, что у евреев Капицы и Ландау, оказалась кишка тонка сделать Сталину атомное оружие. «Пришлось» украсть атомные секреты в США и, конечно же, с помощью евреев – супругов Розенберг» (2, стр. 266). Здесь, как положено в традициях постмодерна, перепутано всё, что можно перепутать (скажем, Капица - не еврей; не участвовал в создании бомбы – попал под домашний арест на Николину гору; вместо него можно, конечно, вставить евреев, например, Харитона или Кикоина, но атомную бомбу по украденному рецепту они делали, повинуясь приказу Берия. Лишь после удачного испытания высочайше дозволили им попробовать собственный рецепт. В итоге их «изделие» оказалось в два раза мощнее и в два раза легче американских «толстяков»
, так что насчет «тонкой кишки» говорить... гм, сомнительно. Кстати, насчет супругов Розенберг – факт тоже висит под большим вопросом...).Забавны нападки Буровского на Эйнштейна: «Эйнштейн при ближайшем рассмотрении вовсе не «открыл» законы относительности, а попросту повторил давно уже сделанное Пуанкарэ... Диссертация его позднее была признана ложной.... Всю оставшуюся жизнь после «создания» теории относительности Эйнштейн занимался теорией сионизма да какими-то сомнительными прожектами мирового государства» (2, стр. 259. Это он прочитал, господа, у какого-то Бояринцева, в «Еврейских и русских ученых: мифы и реальность», и ужасно обрадовался: как же, сенсация!! Но статья Эйнштейна о специальной теории относительности была признана современным ему ученым сообществом сомнительной, и физику присудили Нобелевскую премию за другую работу - их у него вышло в том году несколько штук, и каждая тянула на Нобелевку! А теория относительности ждала подтверждения примерно 15 лет). Спор о приоритете между ним и Пуанкарэ (можно добавить сюда и Лоренца) решен повсюду, кроме несчастной России, где любители с энтузиазмом переоткрывают зады западного «ревизионизма». Что касаемо «теоретика сионизма», то в этой ипостаси Эйнштейн напомнил мне «теоретика коммунизма» Кагановича.
Разоблачению Фрейда Буровский тоже посвятил несколько страниц, разбирать их нудно. Хочется дать автору методический совет. Фальшивые авторитеты в литературе, науке и искусстве – распространенное явление, разоблачать их – дело святое. Но у фальшивок есть некое общее свойство: они недолговечны, не в состоянии пережить свое время. Никакая реклама не способна влиять на будущее. И если Буровский опровергает гипотезу, которая жива в науке сто с лишним лет, если низвергает высокую репутацию писателя или художника, творившего, скажем, три-четыре поколения назад, то каждый раз ему стоит задуматься – всё ли он сам понял в разбираемом предмете?
Ляпы можно перечислять бесконечно. Например, про «сионистскую голову», которая «существует вполне легально и открыто участвует в социалистическом строительстве» (2, стр. 253). Она существовала в подполье, с 1926 года весь актив сионистов находился в политизоляторах... Или Театр имени Революции Вс. Мейерхольда, где играли Орлов и Гарин, Бабанова и Ильинский, Охлопков и Царев, назван «Еврейским театром»... Спутал его с театром Михоэлса? «Что тот еврей, что этот?» Или упомянул, мол, на стене Ипатьевского дома, где убиты Романовы, найдена надпись на идише - «Месть»! А. М., надо читать подлинные акты осмотра места преступления. Нельзя легковесно доверять пересказам из «Библиотеки русского патриота» (в Ипатьевском доме обнаружили надпись на немецком языке, это оказалось двустишие еврея, Генриха Гейне, из «Валтасара»:
В ту ночь,
еще не взошла заря,
рабы
зарезали царя.)
Последний из сюжетов...
Оба народа – и евреи, и русские - формировали свою социальную психологию в особой атмосфере: очень долго они существовали в национальном одиночестве. В противопоставлении себя окружающим. В делении на «наших» и «чужих». У «русских» евреев это явление хорошо описано самим Буровским и стало оно умирать только в середине
XIX века, после указа Николая I, воспретившего еврейские общины- «кагалы» в 1844 году. (После чего евреи и стали пугать своей интеллектуально-культурной силой имперскую верхушку.) Русские люди отказались от подобной замкнутости раньше, но не слишком задолго – в конце XYII в., в царствование Петра. Еще при его отце неправославные люди считались некрещеными, язычниками и еретиками, им запрещалось иметь православную прислугу (как евреям - в Западной Европе), занимать какие-нибудь посты, кроме военных (иноземцев нанимали обучать новые полки). Впрочем, и при Петре патриарх Иоаким высказывался на совете, мол, «как же молиться за победу русского оружия, когда армией командует еретик Гордон»... Традиция делить окружающих на «своих» и «чужих», на «друзей», которые потому друзья, что единоверцы, и врагов, которые потому враги, что верят не так, как мы, она в остатках, в реликтах, но продолжает сидеть в психологии обоих народов.Буровский великолепно описал эти особенности у «русских» евреев, и мы в Израиле, как никто, их чувствуем. Но сам он – великолепный образчик подобного же восприятия мира с русской стороны. Можно восхищаться «комиссарами в пыльных шлемах», а можно переключиться на
«поручиков Голицыных»... Главное – во-время поделить на своих и чужих. «В действительности, как раз белые армии из всех участников Гражданской войны наиболее последовательно защищали законность, - рассуждает автор. - Добровольцы – люди из числа русских европейцев – единственные, кто вообще ни разу не устроил погромов... Информацию обо всем, что я отмечаю поневоле кратко, можно найти практически во всех воспоминаниях, во всех изданных документах белых армий» (2, стр. 198). Увы, я-то читал В. Шульгина – ему принадлежит самое яркое описание погромов, устроенных «добровольцами» в Киеве! Читал и негодующие строки в адрес белых грабителей и мародеров в мемуарах Деникина... Люди-то повсюду из одного народа брались, не из воздуха... Вот, скажем, яркий приказ командарма Буденного «красным орлам» от 16.10.1920: «Мы должны во что бы то ни стало взять Крым, и мы возьмем его, чтобы потом начать мирную жизнь. Немецкий барон делает отчаянные усилия, чтобы удержаться в Крыму... Ему помогают изменники революции – евреи и буржуи». Это красный приказ... А вот составленный по желанию того самого «немецкого барона» Врангеля секретный анализ причин поражения Добровольческой армии, сделанный для белого главковерха собственным штабом в Крыму:«Первые наши успехи с середины 1919 года показали воочию, как ждал и ждет русский народ освобождения от насилия и произвола; как он хочет спокойной трудовой жизни, как жаждет порядка и права. Всем памятны встречи добровольцев в Харькове, Киеве, Курске и Воронеже, когда измученное население пело «Христос воскресе», стояло на коленях и целовало избавителей-добровольцев.
Но вместо порядка мы принесли те же насилия, грабежи и издевательства.
Вместо чрезвычаек – порки шомполами, расстрелы и т. п.
Великое дело освобождения исстрадавшейся родины было осквернено. Нам не верили. Нас боялись...
Подл. Подписал Генерального штаба Генерал-Майор Махров» («Грани», ФРГ, 1982 г. №124, стр.219-220).
Стоит ли дивиться, что в той обстановке «жиды» могли повести украинских мужиков стрелять в «белых» юношей-студентов?
* * *
Я неслучайно начал разговор с плодотворности постмодерна в литературе, в искусстве, и в науке тоже. Ляпы, ошибки, предубеждения могут оттолкнуть от текста читателя, не чувствующего плодотворности поисков Буровского. С подачи Солженицына началось изучение русско-еврейских отношений, включая всю мифологию, все предубеждения, все комплексы. Не похвальба, не публицистическое использование истории в политических или воспитательных целях, нет, прорвано, наконец, замалчивание важной темы, которое было вызвано и советским лицемерием, и интеллигентским чистоплюйством, и еврейской обидчивостью, и комплексами неполноценности обоих народов. Все боялись обнажиться, боялись подставить себя под встречный удар оппонента. Наконец, возник разговор по одной из самых сложных и опасных, одной из важнейших проблем в истории.
Для нас, евреев, это значит – мы становимся «таким же народом, как все остальные»...
Процитирую в завершение вывод из статьи Дм. Хмельницкого, посвященный двухтомнику Солженицына:
«Заслуга Солженицына в том, что он за эту тему вообще взялся, едва ли не первый. Он собрал удивительную коллекцию взрывоопасного материала, не побоялся копаться в нем и выявил самые болезненные и противоречивые проблемы. Не решил, но выявил. И не побоялся опять остаться в одиночестве».
Как видите, он не в одиночестве! Рядом, как положено в
XXI веке, явилась миру «постмодернистская», лирическая, игровая и необычайно плодотворная версия для продолжения разговора, для вникания в самое сложное, что есть в истории, - в социальную психологию народов.Что уже есть несомненная заслуга автора - перед историей и историографией.